Мертвые тоже скачут

– Катя, что-то происходит со мной. Что-то странное.

– Я знаю, – ляпнула я и прикусила язык: не в моих интересах было развивать тему. И уж подавно рассказывать о своей потрясающей осведомленности. Я могла ему растолковать некоторые моменты, но самое главное… Как, как могла я ему сказать, как объяснить, что он уже умер?

– Смотри, сколько я уже здесь?

– Четвертый день.

– Да, четвертый день. Катя, я ничего не ел и не пил за это время.

Я вздрогнула, и одинокая слеза покатилась по щеке. Тут не было неожиданности, в этом его признании, я ведь тоже это замечала, и все-таки в глубине души надеялась, что вдруг он питается ночью, когда я сплю и не слышу, или там еще что-нибудь… А теперь необратимый диагноз «мертв» жестоко подтвердился.

– Ну в состоянии стресса бывает всякое… – лепетала я что-то. – Я никогда не могу есть в день перед экзаменом… а потом отъедаюсь… И у тебя так будет.

– Отчего это? Из-за амнезии?

– Да, наверно.

– Но ведь я… Я… и в уборной не бываю, понимаешь?

– Да, но… Ты же не ешь ничего, это логично. Твои желудок и кишечник отказываются работать. Ты потерпи, это пройдет.

Я уже перестала чувствовать ухо, в которое он дышал своим ледяным дыханием смерти, но я бы ни за что сама не сумела от него оторваться, даже если бы пришлось получить обморожение крайней степени тяжести всех частей тела одновременно.

– Мне кажется, это что-то другое… Есть кое-какие догадки, но я не могу тебе это сказать. Я должен выяснить сам. – Он отстранился и посмотрел мне в глаза затуманенным взором. – Я выйду ночью ненадолго, ты за мной не иди. Хорошо?

– Да, как скажешь. – Я помолчала, обдумывая, стоит ли спросить или нет. Все-таки решилась: – Скажи, ты помнишь человека, которого видел перед тем, как… тебя озарила вспышка?

Его взгляд сделался равнодушным, а я забеспокоилась: куда делась его забота? Я хочу вернуть ее!

– Возможно, – промямлил он с трудом и вдруг добавил: – Я пойду.

– Куда? Зачем? – От мысли, что сейчас придется порвать эту близость тел, это слияние противоположных полюсов, я едва не лишилась рассудка.

– Мне надо.

Он оторвался от меня и отправился на улицу. Куда он пошел, зачем? Он ведь сказал, что уйдет ночью, а сейчас только шесть часов!

Но, постояв у порога с раскрытой дверью, я убедилась, что Валерий далеко уходить вовсе не собирается: он наворачивал неторопливые круги вокруг дома. Он слонялся, будто… зомби.

– Нет! Нет! – Я с грохотом захлопнула дверь и побежала внутрь дома.

Еще прошло недостаточно времени! Он не должен превратиться в бездушного, немыслящего робота! Он должен остаться собой, Валерой!

– Так, не сходи с ума, пожалуйста, не сходи с ума…

Я постояла немного, глубоко дыша, – так учил физрук в школе. Чуть-чуть помогло.

Решив, что неплохо было бы подкрепиться, я вошла в кухню и подогрела себе мертвицинского супчика. Поедая его стряпню и видя его из окошка (Валерий как раз делал двенадцатый круг), думала, конечно же, о нем. О ком еще я могла думать в ту минуту?

Но вот мне пришла мысль, что стоило бы все-таки сперва найти дедово наследство, а потом уже думать, как с ним быть, отдавать кому или себе оставить, а может, просто выбросить.

Нет, шучу, естественно, ни за что я его не выброшу, но общую мысль вы поняли.

Так вот. Единственные зацепки: Валищево, где, по точно установленным данным, жил дед недолгий период времени и по фантазийным предположениям отца спрятал сокровище, и надпись на качелях, где я стопроцентно гуляла вместе с ним, дедом, будучи малюсенькой крохой. Да, второй аргумент может показаться не имеющим права на жизнь, но следует признать: здесь, в этом доме, мое подсознание молчит, а там, на качелях, оно почти сразу же активизировалось. Вот за это и нужно цепляться.

Итак, надпись. «Пелагия Иван… 22». Имена… Что ж, похоже на оставленные координаты. Что тогда осталось на канувшей в Лету дощечке? Возможно, это номер телефона, который заканчивается на 22, и из-за того, что он не уместился, его перенесли на другую строку. Но я ведь не могу перебирать все-все возможные номера, при этом спрашивая не то Пелагею, не то Ивана, не то Ивановых (Иванушкиных, Иванкиных, Иваниных…), не то Ивановичей, короче, нелепость. Так что для меня же выгоднее исходить из того, что цифры относятся не к номеру телефона, а к чему-то иному. Что ж, поскольку я нахожусь в маленьком поселке, где нет даже улиц, только номера домов, можно нафантазировать, что это именно номер дома. Но ведь перед цифрами в этом случае ставится знак «номер», и совершенно невозможно представить, чтобы его отделили на другую строчку. Но вполне вероятно, что писавший спешил.

Итак, версию стоит проверить.

Эх, не нужно себя обманывать. Я просто хочу уйти из дома, чтобы не видеть, как мучается Валера. И дело должно меня немножко отвлечь.

Я накинула джинсовку, так как погода начала потихоньку портиться, и вышла из дома. Может быть, Валерий меня окликнул, но я этого не услышала.