Мертвые видят день

Чем-то неосознанно смущенный, я пригляделся – не совсем обычная, не привычная в этих краях местность плыла кругом – гнущаяся зеленая трава, осколочно пролетающие мимо блюдца, запятые и кляксы открытой воды, микроозерца среди глинистых и травянистых кочек, остро посверкивающая через траву вода в других местах, тихие медленные заводи и местами даже камыши – ровно, чуть заметно замедлив ход, поезд несся через заболоченную местность. Все более ровной становилась травянистая почва, меньше стало воды и не заполненных кустами прогалин, обычная почва, местами заросшая травой, плотная и жирная, похожая на чернозем, неслась и плыла мимо, внезапно все вокруг словно вспыхнуло золотом – по обе стороны от дороги заколосились хлеба; внезапно оживившиеся, вспыхнувшие интересом наши и немцы – быть может, как я понял сейчас, бывшие крестьяне, поглощенно всматриваясь и цокая языками, о чем-то быстро, увлеченно переговаривались между собой; словно для того, чтобы дать им возможность разглядеть все получше, поезд еще немного сбавил ход. Подняв голову, Сигрин рассматривала что-то на горизонте.

– Вон там, – сказала она немецкому офицеру, – видишь, там, впереди, справа. Когда поравняемся с ними – останови.

Повернувшись, офицер что-то сказал одному из своих; кивнув, тот полез на паровоз через тендер. Какие-то светлые аккуратные здания становились видны справа по ходу поезда; уже видя, спустя минуту, что это дома с двускатными крышами, я пригляделся – что-то более высокое и массивное можно было разглядеть за уже отчетливо видневшимися несколькими домами – более темное и неровных, с башенками очертаний, более всего это напоминало средневековый замок. Поравнявшись с дальними домиками, поезд встал.

Глядя так же, как и все, в сторону поселения, Сигрин слегка кивнула немецкому офицеру и Вагаскову.

– Идите туда. Не знаю, насколько вас ждут, но – идите. Так нужно, пришел срок.

Поднимаясь, немецкий офицер оглянулся на сваленные в конце платформы мечи.

– Оружие брать?

Казалось, мгновенье Сигрин о чем-то размышляла.

– Берите. Может, и напрасно, но – берите. Это не будет лишним.

Разобрав мечи, мы спрыгнули с платформы. Лежавшая почти точно напротив поезда узкая межа вела вглубь поля. Растянувшись цепочкой, с мечами в руках мы шли по меже. Высокие, в человеческий рост хлеба высились с обеих сторон, почти голубым было высокое небо, временами над нашими головами, тяжело жужжа, вились шмели. Хлеба оборвались, ало-голубое цветочное поле расстилалось впереди, далеко за полем уже достаточно хорошо видны были дома. Нестройно, сапогами приминая цветы, мы шли через поле, легкий, почти летний воздух овевал нас. Силуэт девушки в таком же легком светлом платье стал виден в паре сотен шагов от нас, неспешно плывя над травами, временами наклоняясь, собирая цветы, медленно она приближалась к нам. Приблизившись, наконец, с букетом лучащихся полевых цветов в руках, в туго сплетенном венке таких же полевых цветов в ниспадавших до плеч светлых волосах, она свободно, без всякого страха смотрела на нас.

– Вы идете на мызу?

– Да, – ответил немецкий офицер, – по-видимому, да.

Так же свободно и просто девушка повернулась, легким жестом призывая за собою нас.

– Идемте. Отец и братья будут очень рады.

Так же нестройно, молча мы пошли за ней. Справа вдалеке вновь показались поля, какие-то согнутые люди в черных одеждах, припадая к земле, во множестве копошились там. Идя рядом с девушкой, немецкий офицер учтиво склонился к ней.

– Вы не боитесь, фрейлен, так далеко заходить одна?

Казалось развеселенная вопросом, девушка небрежно пожала плечом.

– Кого же мне бояться? – с любопытством проследив за взглядом офицера в сторону копошащихся черных людей, она улыбнулась.

– Траллсы? Нет никаких причин бояться траллсов. Это всего лишь орудия. Они знают свое место.

Огромное стадо коров, пересекавшее поле по широкой натоптанной тропе, на несколько минут преградило нам путь; сопровождая стадо, шли несколько худощавых пареньков в черных робах с пастушескими кнутами в руках; поравнявшись с нами, они тщательно отводили в сторону глаза. Переждав стадо, стараясь не наступать в оставленные им россыпи коровьих лепешек, мы вновь двинулись за девушкой, красивый большой двухэтажный дом с двускатной красной крышей уже ясно виден был невдалеке; поднявшись чуть в гору, выйдя на ухоженную зеленую поляну, по аккуратной гравиевой дорожке мы двинулись к нему. Сидевший на террасе человек, склонившийся, кажется, над какой-то счетной тетрадью или конторской книгой, подняв глаза и присмотревшись, быстро поднялся и с широкой улыбкой сошел по ступеням навстречу нам. Подойдя к шедшему впереди рядом с девушкой немецкому офицеру, он свободным открытым движением протянул ему широкую ладонь.

– Сердечно рад! Приветствую соплеменников-арийцев.

Пожимая ему руку, немец с любопытством бросил взгляд на него.

– Почему вы так уверены, что мы арийцы?

Хозяин рассмеялся.

– Ну кто же еще осмелится ходить с оружием в этих землях. – Он с интересом взглянул на немецкого офицера. – Следуете с какой-то миссией?