Мертвые видят день

Достав из кармана складную лупу, немец щелкнул кнопкой, высвобождая из футляра откидное круглое увеличительное стекло. Наклонившись, быстро приложив его к какой-то детали на карте, так же быстро передвинув и еще несколько раз что-то рассмотрев и сложив, он сунул ее в карман.

– Потраченного времени она, безусловно, стоиа. Можно было бы усомниться в ее подлинности, но здесь детально и на удивление точно нанесены те места, через которые мы проходили, и то, где находимся в настоящий момент. – Чуть нагнувшись, он ткнул пальцем в карту. – Вот, кстати, то режущее колесо, обмотки которого мы разбили из пушки. Вот дамба, вот арена танковых боев, вернее, одна из них, судя по карте, здесь таких еще множество. Вот домик, около которого мы сейчас стоим. – Он усмехнулся. – Кстати, колесо, через которое мы проходили, здесь обозначено как «Ломтерезка». А вот главное – то, о чем толковала эта женщина – в паре километров отсюда, там, где кончается остров, на котором мы сейчас стоим, начинается многокилометровая бетонная полоса – дорога, которая ведет через болота и выводит практически к дальней оконечности Клоаки. Лежащая на двадцать-тридцать сантиметров ниже поверхности воды и сверху на глаз почти не различимая, она является, по сути, выходом из лабиринта, без этого плана, не зная этого тайного хода, мы наверняка застряли бы здесь навсегда. – Сухо поджав губы, играя скулами, он поморщился. – Настораживает другое – пройдя – кстати, довольно извилистым путем – через болота, она выводит не к цветущему проливу, о котором говорила женщина, а к неким двум объектам, обозначенным на карте как «Отмель единения» и «Лягушатник». Я говорил с женщиной. Она утверждает, что, сойдя с бетонной ленты вместе со своим спутником, каким-то шведом – который, кстати, после этого отчего-то мгновенно застрелился – так и не выполнив обещания впоследствии непременно жениться на ней, – немецкий офицер, казалось не скрывая какого-то странного удовлетворения, язвительно улыбнулся, – из-за чего ей пришлось в грусти возвращаться назад все на том же мотоцикле с коляской, – так вот, она утверждает, что, сойдя в воду, которая была ей по колено, и идя по песчаному дну, она прошла через толпу каких-то суетящихся мужчин, которые не обратили на нее никакого внимания, перешла через песчаный перешеек и оказалась в некой сказочной красоты голубой лагуне, правда, тоже очень мелкой, за которой был еще один поразительной чистоты песчаный берег, а за ним, наконец, пролив, по ту сторону которого отчетливо были видны громадные массы дворцовых зданий. Все это, конечно, очень романтично, но внушают такие же очень большие подозрения эти два объекта – «Отмель единения» и «Лягушатник» – сдается мне, а честно говоря, я таки практически уверен, что по отношению к нам эти объекты окажутся отнюдь не столь безобидными, особенно с учетом их названий и принимая во внимание весьма специфическое чувство юмора создателей этой карты. – Он, морщась, подумал. – Если это вообще юмор и вообще чувство. Бетонная полоса, которая выводит из Клоаки, здесь, кстати, называется «Тропа примирения». – Он усмехнулся. – Вот ходить тропой примирения мне до сих пор не приходилось. Но так или иначе другого пути у нас нет. Учитывая протяженность пути и запас горючего в танке, примерно до половины пути мы доедем, дальше, возможно, придется идти пешком, но некоторую надежду дает отмеченное как раз недалеко до середины пути место, обозначенное здесь как «Арсенал» – возможно, там мы найдем запасы горючего, хотя расположено оно пусть и близко от бетонной полосы, но все-таки не впритык, так что удастся ли добраться до него, неизвестно. – Он выпрямился. – Ну все. Если кто-то, конечно, не соблазнен увидеть вечернее представление кабаре с обновленными нарядами, то самое время садиться на броню и покидать сию обитель. Садиться на броню старайтесь равномерно – судя по тому, что бетонная полоса лежит под водой и лежит, по-видимому, много лет, поверхность ее наверняка обросла илом и является достаточно скользкой, так что лучше, чтобы танк был уравновешен. Ширина пути, кстати, всего четыре метра, так что, Иоганн, тебе придется глядеть в оба, иначе примирение рискует обернуться вечным, по крайней мере, для тебя и тех, кто будет в этот момент внутри танка. Ну, все готовы? Вопросов нет? Или кто-то что-то хочет сказать?

– Я оставил хозяйке заведения автомат с запасным магазином, – негромко сказал Вагасков. – Публика здесь опасная, так что мало ли что может случиться.

Утомленно поморщившись, словно чем-то доведенный до крайности, немецкий офицер покрутил головой.

– Славянская чувствительность, – произнес он. – Впрочем, я уже начинаю привыкать. А то, что эта женщина, явно предельно практичная, наверняка тут же забрала у застрелившегося шведа его пистолет, тебе не приходило в голову?

Вагасков пожал плечами.

– Ну, может, она уже пускала его в ход, и боезапаса больше нет.