Мертвые возвращаются?..

— Меня больше интересует не сколько, а почему. Похоже, моя теория подтверждается: за ней кто-то охотился. Она становится Мэй-Рут — быть может, наткнулась на плиту на кладбище или на извещение в старой газете — и начинает новую жизнь. Он выслеживает ее, и она снова бежит, только теперь покидает страну. Так бегут, только если очень страшно. Но он до нее все-таки добрался.

Добежав до ворот, я остановилась, прислонилась к столбу, перевела дух. Дорога выглядела странно в лунном свете: белый цвет вишни и темные тени перемешались так густо, что земля как будто слилась с деревьями, образовав громадный крапчатый туннель.

— Да, — сказала я, — он все-таки до нее добрался.

— И я не хочу, чтобы он добрался и до тебя, — вздохнул Фрэнк. — Боюсь, наш Сэмми кое в чем прав, Кэсс. Если хочешь убраться оттуда, прикинься больной, и я вытащу тебя уже завтра утром.

Ночь выдалась тихая — ни ветерка, ни шороха, вишни словно застыли. Через дорожку в недвижном воздухе плыли негромкие, приятные звуки: девичий голос. В городе нашем не найти алых лент… По руке пробежал холодок. Блефует или нет Фрэнк? Я не знала ответа тогда, не знаю его и сейчас. Действительно он хотел вывести меня из игры или, предлагая этот вариант, знал, что ответ у меня есть только один.

— Нет. Ничего со мной не случится.

Алых лент для ее волос…

— Ладно, — сказал Фрэнк, нисколько, по-моему, не удивившись. — Держи оружие при себе, девочка, и смотри в оба. Будет что-то новое, сообщу сразу.

— Спасибо, Фрэнк. До связи завтра. Время и место те же.

Пела Эбби. Стоя на фоне мягко освещенного окна, она расчесывала волосы неторопливыми, механическими движениями. Коль доживу до сотни лет… Парни в кухне мыли посуду — Дэниел стоял с закатанными по локти рукавами, Раф размахивал полотенцем, доказывая что-то, Джастин качал головой. Прислонившись к вишне, я слушала Эбби — голос, выплывая за окно, как будто разворачивался и устремлялся к необъятному черному небу.

Одному только Богу известно, сколько жизней сменила она, прежде чем обрела здесь дом. «Я могу войти в любое время, когда только захочу, — подумала я. — Взбегу по ступенькам, открою дверь и войду».

Трещинки. В четверг мы снова вышли в сад после плотного ужина — жаренной на гриле свинины с картошкой, овощей и яблочного пирога. Не удивительно, что Лекси весила больше меня. Пили вино и копили энергию, чтобы сделать что-то полезное. У меня с часов соскочил ремешок, так что я сидела на траве и пыталась поправить его с помощью пилочки для ногтей, той самой, которой переворачивала страницы в дневнике Лекси. Получалось не очень — заклепка постоянно слетала.

— Черт, болт тебе в задницу, педрила! — выругалась я в сердцах.

— В высшей степени нелогичное заявление, — небрежно заметил с качелей Джастин. — Какое отношение имеет к часам гомосексуализм? Что в нем плохого?

Ушки на макушке. Я уже пыталась выяснить, не гей ли Джастин, но предпринятые Фрэнком изыскания однозначного ответа не дали — ни подружек, ни бойфрендов, — так что, по всей вероятности, обычный парень, правда, милый и впечатлительный, этакий домашний ребенок. Если он все-таки гей, то, по крайней мере одним подозреваемым меньше.

— Ради Бога, Джастин, перестань выделываться, — проворчал Раф.

Он лежал на траве, закрыв глаза и заложив руки за голову.

— Какой ты, однако, гомофоб. Если б я сказал «затрахали», а Лекси спросила бы: «Что в этом плохого?», стал бы ты обвинять ее в том, что она выделывается?

— Я бы обвинила, — вмешалась Эбби. — Сказала бы, что она похваляется своей личной жизнью, тогда как у остальных таковая отсутствует.

— Говори за себя! — огрызнулся Раф.

— А, ну да, — кивнула Эбби. — Ты, понятное дело, не в счет. Ты же никогда ничего не рассказываешь. У тебя может быть сумасшедший секс со всей женской хоккейной командой Тринити, и никто из нас об этом никогда не узнает.

— Вообще-то ни с кем из женской хоккейной команды у меня никогда ничего не было, — скромно признался Раф.

— А разве у нас есть женская хоккейная команда? — удивился Дэниел.

— Ты только губу не раскатывай, — предупредила Эбби.

— По-моему, это и есть страшная тайна Рафа, — сказала я. — Понимаете, он многозначительно молчит, вот мы и думаем, будто он у нас сексуальный гигант, вытворяет за нашими спинами нечто немыслимое, соблазняет хоккеисток и трахается как кролик. А по-моему, ему и рассказывать-то не о чем, потому что по части личной жизни у него даже хуже, чем у нас с вами. Полный пролет.

Раф отвел глаза и лишь загадочно ухмыльнулся.

— Это было бы нелегко, — заметила Эбби.

— Никто не желает спросить про мой бурный роман с мужской хоккейной командой? — осведомился Джастин.

— Нет, — качнул головой Раф. — О твоих бурных романах никто знать не желает, потому что, во-первых, мы в любом случае все о них услышим, а во-вторых, от них всегда вянут уши.

— Что ж, — обронил через секунду Джастин, — нос ты мне утер. Хотя на твоем месте…

— Что? — Раф приподнялся на локтях и уперся в Джастина холодным взглядом. — Что на моем месте?