Мертвые, вставайте!

– Да, – сказала Александра. – Но… что тут такого? Это так странно? В нашей семье многие живут за границей. И я родилась во Франции. Мы живем в Лионе.

В лачуге не было этажа для античности, будь она греческой или римской. Но все невольно вспомнили о Софии Симеонидис. Молодая женщина, наполовину гречанка, часами сидящая у дома Софии. Очень черноволосая и черноглазая, как и та. С гармоничным и звучным голосом, как и у той. С хрупкими запястьями, длинными и легкими руками, как у той. Только у Александры были короткие, чуть ли не обкусанные ногти.

– Вы ждали Софию Симеонидис? – спросил Марк.

– Откуда вы знаете? – удивилась Александра. – Вы с ней знакомы?

– Мы соседи, – заметил ей Марк.

– Правда, какая я дура, – сказала она. – Но тетя София никогда не упоминала о вас в своих письмах моей маме. Хотя надо признаться, пишет она не часто.

– Мы здесь недавно, – пояснил Марк.

Молодая женщина, похоже, что-то сообразила. Она осмотрелась.

– Так это вы въехали в заброшенный дом? В Гнилую лачугу?

– Совершенно верно, – сказал Марк.

– Не такая уж она и гнилая. Немного пустовато, быть может… почти как в монастыре.

– Мы здесь неплохо потрудились, – сказал Марк. – Но это не интересно. Вы в самом деле племянница Софии?

– В самом деле, – подтвердила Александра. – Она сестра моей матери. Как видно, вас это не радует. Вам не нравится тетя София?

– Нравится, и даже очень, – сказал Марк.

– Тем лучше. Я позвонила ей, когда решила перебраться в Париж, и она предложила мне с сынишкой пожить у нее, пока я не найду новую работу.

– Вы потеряли работу в Лионе?

– Нет, я ее бросила.

– Она вам не нравилась?

– Да нет, это была хорошая работа.

– Вам не нравился Лион?

– Нравился.

– Тогда, – вмешался Марк, – зачем же переезжать и устраиваться здесь?

Молодая женщина минуту помолчала, сжимая губы, словно пыталась удержаться от признания. Она крепко обхватила себя руками.

– Думаю, мне там невесело жилось, – выговорила она.

Матиас немедленно принялся нарезать новые ломти хлеба. В конечном счете это оказалось съедобно. Александре он предложил ломоть с вареньем. Она улыбнулась, кивнула и протянула руку. Ей пришлось снова поднять лицо. У нее в глазах, вне всяких сомнений, стояли слезы. Ей с трудом удавалось сдерживать слезы, чтобы они не текли по щекам. Зато у нее дрожали губы. Не одно, так другое.

– Не понимаю, – заговорила Александра, поедая хлеб с вареньем. – Тетя София все устроила уже два месяца назад. Она записала сына в школу в этом квартале. Все было готово. Она ждала меня сегодня и должна была встретить на вокзале, чтобы помочь с ребенком и с багажом. Я очень долго прождала ее, потом решила, что она не видела меня десять лет и, верно, не узнала, так что мы разминулись на перроне. Тогда я приехала сюда. Но дома никого нет. Не понимаю. Я подождала еще. Может, они в кино. Только это очень странно. София бы про меня не забыла.

Александра быстро вытерла глаза и взглянула на Матиаса. Матиас приготовил вторую тартинку. Она не ужинала.

– Где ваши вещи? – спросил Марк.

– Я оставила их у ограды. Но не ходите за ними! Я возьму такси, найду гостиницу и позвоню тете Софии завтра. Должно быть, произошло какое-то недоразумение.

– Не думаю, что это наилучшее решение, – возразил Марк.

Он посмотрел на друзей. Матиас, опустив голову, разглядывал хлебную доску. Люсьен кружил по комнате.

– Послушайте, – сказал Марк, – двенадцать дней назад София исчезла. Ее не видели с четверга двадцатого мая.

Молодая женщина вытянулась на стуле и уставилась на троих мужчин.

– Исчезла? – прошептала она. – Что еще за история?

Слезы вновь набежали на ее робкие и отважные глаза с чуть опущенными уголками. Она говорила, что ей жилось невесело. Все может быть. Но Марк поспорил бы, что дело обстояло куда хуже. Она, должно быть, рассчитывала на свою тетю, убегая из Лиона, спасаясь с места крушения. Он знал, как это бывает. И вот в конце пути Софии не оказалось на месте.

Марк присел рядом с ней. Он подбирал слова, рассказывая ей об исчезновении Софии, о звездном свидании в Лионе, о предполагаемом отъезде со Стелиосом. Люсьен подошел к нему сзади и неторопливо забрал свой галстук, а Марк, казалось, и не заметил этого. Александра слушала Марка молча. Люсьен завязал свой галстук и попытался смягчить сказанное, заметив, что Пьер Реливо совсем не подарок. Матиас перемещал по комнате свое большое тело, подкладывал дров в огонь, подходил к ребенку, поправлял на нем одеяло. Это был красивый мальчик, такой же черноволосый, как мать, только кудрявый. И с загнутыми ресницами. Но во сне все дети красивые. Чтобы знать наверняка, надо дождаться утра. Если, конечно, мать останется здесь.

Сжав губы, Александра недоверчиво качала головой.

– Нет, – сказала она. – Нет. Тетя София так не поступила бы. Она бы меня предупредила.

Ну вот, подумал Люсьен, прямо как Жюльет. Ну почему люди так уверены, что о них невозможно забыть?

– Должно быть, дело в другом. Наверное, с ней что-то случилось, – сказала Александра тихо.

– Нет, – возразил Люсьен, расставляя бокалы. – Мы старались ее найти. Даже искали под деревом.

– Болван, – прошипел Марк сквозь зубы.