Мертвый ключ

«О боже! Таинственный ключ Макс!» Кровь отхлынула от лица Беатрис. Она подняла свою сумку с пола и принялась копаться в ней, пока не нашла то, что искала. По словам Ширли, когда-то в банке имелся мастер-ключ, но потом его украли. И вот теперь он лежит у нее на ладони. Постепенно ей становился понятен и смысл уведомлений об изъятии ячеек, вместе со слащавыми любовными письмами Билла, хранившимися в комоде Дорис. Они рассылались клиентам, просрочившим оплату. Макс занялась их отслеживанием и выяснила, что ни одно из грозивших клиентам изъятий так и не было зарегистрировано властями штата. Билл даже и не думал передавать штату содержимое просроченных ячеек. И вывод из этого напрашивался только один.

Дорис все это и украла. Она и была тем самым наводчиком.

Ключ выпал из внезапно ослабших рук Беатрис на колени. Она с трудом удержалась, чтобы не заголосить. Бриллианты, наличные, сберегательные облигации — как ни ужасала ее правда, но записи не врали. Дорис годами крала ценности у совершенно незнакомых людей. Глаза девушки вновь наполнились слезами.

Она снова схватилась за журнал. Первая кража произошла более шестнадцати лет назад. «Ну почему именно Дорис?» Беатрис перелистывала страницу за страницей. «Наверняка все это почерк тетушки», — дошло до нее. Перед ней непрерывной чередой следовали записи краж, как вдруг в глаза бросилось имя Ронды Уитмор. Несчастная старушка заявилась в банк опротестовать изъятие своего имущества, и через несколько дней ее насмерть сбил автомобиль.

«Нет…» К горлу девушки подступил ком. В смерти Ронды тетушка замешана быть не могла. Дорис жила в паршивой квартирке в депрессионном гетто. Да у нее же за душой ни гроша не было! Беатрис покосилась на норковый мех, наброшенный на плечи. Шуба хранилась в чулане тетушки, верно, но она ведь не носила ее годами. А как же тогда Дорис поступала с награбленным? Кормил ли ее Билл по-прежнему обещаниями райской жизни в тропиках? Почему она так ничего и не потратила? Может, откладывала все до последнего на побег из города? Бриллианты на коленях вдруг показались Беатрис невыносимо тяжелыми. Дальше по Мэйфилд-роуд, на больничной койке, иссыхает Дорис. Сейчас они ей весьма помогли бы.

Трясущимися руками Беатрис сгребла служащие уликой драгоценности и сунула назад в сумочку на молнии. С горечью вытерла слезы. Дорис обкрадывала всех этих несчастных людей. Дорис — воровка и лгунья. А ведь еще много лет назад мать предупреждала ее не доверять тетке, но тогда она не смогла этому поверить. Да и сейчас не может. Дорис приняла ее. Дала ей кров. Помогла найти работу.

И снова мысли Беатрис зашли в тупик. Дорис ведь подослала ее в банк к Биллу. Надеялась ли она, что племянница каким-то образом примет участие в их грязной игре? И не подослала ли она ее заодно и к Макс? Ведь у той оказался мастер-ключ. Не означает ли это, что подруга с самого начала знала о кражах? Девушка вцепилась в сумочку тетушки так, что побелели костяшки.

Ее охватила тоска. В памяти снова всплыло послание Макс на зеркале: «Сматывайся!» Она вдруг стала обладательницей небольшого состояния. Бриллианты принесут ей, по меньшей мере, тысячу долларов, даже если их сбывать как краденые. Вполне хватит, чтобы убраться из города и начать жизнь заново.

Вдруг на плечо ей мягко легла рука. Беатрис вскрикнула.

Пение разом оборвалось.

— Ох, прошу прощения, мисс, я вас напугал, — рассмеялся у нее за спиной старый священник. Он махнул рукой регенту. Дети снова запели, и тогда священник склонился и тихо спросил: — У вас все в порядке?

Девушка вытерла размазанную по щекам тушь и кивнула.

— Для многих праздники превращаются в самое трудное время года, уж я-то знаю. — Он похлопал ее по плечу. — Но храм закрыт на репетицию. Приходите завтра вечером.

Беатрис выдавила жалкую улыбку.

— Простите, отец.

Она встала и проследовала за священником к заднему входу церкви. Ее переполнял стыд. Тетя обворовывала вдов и детей, и она только что замышляла то же самое. Если она продаст краденые бриллианты, чем же она будет отличаться от Дорис?

Возле двери Беатрис остановилась, заметив ящик с надписью «Пожертвования» на внушительных размеров столе, сплошь заставленном небольшими красными свечками.

— Скажите, отец…

— Да, дитя мое?

— Зачем здесь столько свечек? — Она указала на стол.

— В память об ушедших, о тех, за кого мы молимся. — Священник указал на небольшой алтарь в задней части церкви. Три больших подсвечника на нем были облеплены расплавленным воском, словно высохшими красными слезами. — Можете сделать пожертвование, не стесняйтесь, если хотите помянуть кого-либо в вечерней молитве.

С этими словами он оставил ее возле свечек и ящика для пожертвований. На крышке ящика висел старый разомкнутый замок, дужка которого словно бы принимала каждого, всем доверяя и никому не отказывая. Беатрис прикоснулась к замку. «Если бы так было везде», — подумала она. Девушка взяла свечку и оглянулась на алтарь и поющих детей. К свечке снизу был приклеен клочок бумаги. Это была молитва: