Мертвый лед

Его голос стал спокойнее, а сила поутихла и стала похожа на ванну, в которой можно расслабиться и получить удовольствие, а не свариться заживо. Он обладал такой силой, благодаря которой стал Обей клана, и благодаря которой другие лидеры терпели его ультиматумы. Они все уважали силу.

— Чтобы ты помог мне исцелиться, — ответила я, почти прошептала.

— Я устал от игр, Анита. Ты знаешь, что случилось, или нет?

— Ты о той дурости, в которую Ашер втянул Кейна?

Он слабо улыбнулся.

— Дурость… Я со средней школы этого не слышал.

— Предпочитаешь мудачество, идиотство, ублюдочность, просто задницу? Тормозни меня, когда я подберу то, что тебе понравится, у меня миллион вариантов.

Его улыбка стала чуть шире.

— Ну, мне нравятся задницы.

Это заставило меня ухмыльнуться.

— Тогда я так и сказала.

Его энергия стала еще спокойнее, и он перестал так крепко стискивать мою руку.

— Как только я сегодня не называл Ашера.

— И как он это воспринял?

— Понятия не имею, мы с ним еще не встречались.

— То есть ты оскорблял его в его отсутствие? — уточнила я.

Он ухмыльнулся.

— Мне нравится, да, я оскорблял его в его отсутствие. Боялся того, что сделаю с ним, когда увижу.

Он отпустил мою руку и просто устроился на боку. Я повторила его позу, так что мы лежали лицом друг к другу, но не касаясь.

— Говорила же Кейну, что ты захочешь прикончить их обоих.

— Слышал, ты с ним говорила, — Нарцисс рассмеялся, но его взгляд так и остался мрачным, снова наполнившимся гневом. — Слышал, ты кормилась на нем и оставила трястись на полу, после своей угрозы сделать его своей гиеной зова и навсегда разорвать их с Ашером связь.

— Я сама была просто в бешенстве, когда он сказал, что они натворили.

— Ты правда связала бы себя с Кейном на целую вечность?

— Нет уж, я глупостей не совершаю, а он должен быть по-настоящему глуп, чтобы не понимать, что значит для него быть зверем зова Ашера.

— Я в праве убить его, — он сказал об этом со спокойным выражением лица, смотря на постель в раздумье.

— Встреть ты его или Ашера, когда впервые обо всем узнал, мог бы так и поступить.

Тогда он посмотрел на меня, и злость его отступила.

— Его жизнь принадлежит мне, если я пожелаю.

— Это так, но ты здесь со мной отчасти потому, что не убил ни его, ни Ашера.

Вот тогда он рассмеялся, по-настоящему рассмеялся и обнял меня.

— Он так глуп. Как мог я любить кого-то, кто так чертовски глуп?

Я обняла его в ответ и, уткнувшись лицом в изгиб его шеи, ответила:

— Не знаю, но Жан-Клод тоже его любит, и я люблю. Или любила.

Он отстранился немного, только чтобы взглянуть мне в лицо.

— Ты больше не любишь Ашера?

— Думаю, больше нет.

— Научи меня перестать его любить.

— Он сам научит тебя так же, как научил меня и Натаниэля. Нам нравится, как он доминирует над нами в постели и подземелье, но…

Нарцисс счастливо содрогнулся.

— У него талант к сексу и боли.

Его взгляд был немного расфокусирован, когда он говорил об этом, и это было одной из причин, почему он терпел Ашера.

— Но, — продолжила я, — еще он научил всех нас тому, что других людей ценит больше, чем нас, и если у тебя есть чувство собственного достоинства, в конце концов ты устанешь от этого дерьма и двинешься дальше.

— У тебя есть много вариантов, с кем ты можешь двигаться дальше, — сказал он.

— Ты спал, ну или был топом почти для всех своих вергиен… когда-то. Ты создал для себя гарем, насчитывающий сотни.

— Это было до того, как нас захватил Химера, и я понял разницу между мускулистыми мужчинами и настоящими бойцами. Я исправил эту ошибку, набрав тех, кто больше не даст никому снова нам навредить.

Его взгляд был наполнен воспоминаниями, гневом и чем-то еще, что я не могла определить. Тогда его захватили и использовали, чтобы заставить остальных гиен делать то, что хотел Химера. Я до сих пор помнила пыточную комнату, где были подвешены некоторые вергиены с отрезанными конечностями. Они в конце концов снова отрастили бы их, так что Химера устроил целый лес, подвесив их к потолку комнаты. Я пряталась там в темноте, посреди крови и тех немногих, кто пережили пытки.

Нарцисс дотронулся до моего лица, освобождая меня от воспоминаний и заставляя снова взглянуть на него.

— Вряд ли я когда-нибудь смогу отблагодарить тебя за то, что ты убила его и освободила моих гиен от этого злобного куска дерьма.

Я улыбнулась, зная, что мои глаза все еще были наполнены призраками прошлого так же, как и его. Я отняла его руку от своего лица и положила ее над одеялом, сжимая, словно нам было по пять лет, и одному из нас приснился плохой сон.

— Я была рада положить конец его мучениям.

— Знаешь, я ведь наслаждался, когда он сделал это со мной в первый раз.

— Я знаю, насколько тебе нравится боль.