Мертвый сезон. Конец легенды

В 10 часов утра на другой день обвиняемых ввели в зал суда, который находился в том же здании. Смит объяснил судье, почему все трое арестованы, и попросил его дать указание содержать всех под стражей на время следствия. Лонсдейл очень внимательно слушал Смита и сразу же заметил, что всех арестантов обвиняют уже не в шпионаже, а в «тайном сговоре с целью нарушить закон о сохранении государственной тайны». «Тайный сговор» — старый термин английского права. Для того чтобы суд нашел обвиняемого виновным, достаточно доказать лишь наличие умысла, намерения нарушить закон. Эта юридическая уловка применялась английскими королями в их борьбе с крупными феодалами. В течение сотен лет максимальное наказание за тайный сговор составляло один год лишения свободы. В начале пятидесятых годов некий судья, разбирая дело какого-то крупного контрабандиста, заявил, что поскольку тайный сговор основывается на судебных прецедентах, а не на законах, изданных парламентом, то судья может выносить приговор по такому делу по своему усмотрению. С тех пор принято считать, что за умысел — намерение совершить преступление — нельзя вынести более сурового приговора, чем тот, который предусматривается законом за само преступление…

Суперинтендант Смит выступал перед судьей буквально две-три минуты. Судья уже готовился удовлетворить его просьбу содержать арестованных под стражей во время следствия, когда адвокат заявил ходатайство о том, чтобы отпустить Лонсдейла на поруки под залог. Было очевидным, что у подсудимого не было ни малейшего шанса добиться этого. Но с помощью этой уловки можно было вытянуть из Смита нужную дополнительную информацию. Разведка в принципе продолжалась даже здесь. И действительно, судья попросил Смита подробнее осветить дело, чтобы он мог принять решение по ходатайству арестованного. Смиту пришлось описать процедуру ареста, его точное время, обстоятельства и тому подобное, а также сказать, какие имеются доказательства вины задержанных. Для Лонсдейла весьма полезно было получить эти сведения именно в тот момент, хотя уже заранее было ясно, что судья удовлетворит не ходатайство адвоката, а просьбу Смита. Так он и сделал. Он решил содержать всех троих под стражей в течение семи дней.

Троицу отвели во двор и посадили в «черную Марию», которую преступники называют почему-то «мясным фургоном». Каждого человека помещают в отдельную крохотную темную кабинку и доставляют в следственную тюрьму. Разумеется, в Англии к названию каждого такого учреждения добавляют «Тюрьма Ее Величества». Впервые Лонсдейл испытал «королевское гостеприимство» в следственной тюрьме «Брикстон». Это была тюрьма королевы, но отнюдь не королевская тюрьма…

Итак, 7 февраля 1961 года началось предварительное слушание дела. Небольшое помещение суда первой инстанции было до отказа забито представителями прессы. Обвинение против арестованных поддерживал генеральный прокурор сэр Реджиналд Мэннингхем-Буллер, светило британской юриспруденции. Среди английских юристов и иногда даже в прессе его обычно называли «сэр Устрашающий», обыгрывая фонетическое сходство его фамилии с английским словом «булли» — забияка. Как утверждали знавшие прокурора, в любом деле он шел напролом, как бульдозер, почти целиком полагаясь на внешние эффекты. Так было и в случае Лонсдейла. Но не имея никаких доказательств о его разведывательной деятельности, за исключением тех материалов, которые были захвачены в момент ареста, генеральный прокурор сразу же попал в затруднительное положение. Троицу пришлось обвинить не в шпионаже, а в тайном сговоре нарушить закон о государственной тайне. С точки зрения английской судебной практики это было весьма несолидно.

Именно поэтому даже на предварительном слушании дела в суде первой инстанции обвинение вел сам генеральный прокурор. Защитник Лонсдейла сказал ему, что не помнит ни одного подобного случая в прошлом. Чтобы прикрыть допущенную контрразведкой ошибку, и была привлечена «тяжелая артиллерия» в лице «сэра Устрашающего». В своей вступительной речи генеральный прокурор сделал главный упор на найденные у Лонсдейла шифры и оперативную технику, хотя хранение подобных предметов само по себе не является преступлением. Нетрудно было догадаться, что прокурор делал ставку на западную прессу, рассчитывая, что газетные статьи и фотографии заранее настроят общественное мнение и, главное, будущих присяжных заседателей против обвиняемых. И пресса действительно подняла невероятную шумиху. Сам «сэр Устрашающий», как видно, ничего не имел против — шумное дело служило ему дополнительной рекламой. А реклама нужна не только товарам, но и прокурорам.