Мерзавец! Мой милый карибский пират

Мы подошли к бассейну, и я увидела, что рядом накрыт столик на двоих и горят свечи. Вокруг бассейна тоже стояли свечи.

«Я точно попала в мыльную оперу, – подумала я. – Сейчас придет злобный плантатор дон Педро и разрушит наше счастье с прекрасным юношей…»

– Это все ты сделал?

– Да. Тебе нравится?

– Как такое может не нравиться! – Я повисла на нем.

– Теперь ты веришь, что я люблю тебя?

– Почти.

– Почти? – Он возвел руки к небу. – Хорошо, ледяная русская красавица, я подумаю, как убедить тебя.

Он налил в бокалы шампанское.

– С днем рождения!

У меня дух перехватило. Такого дня рождения у меня действительно еще не было. Я выпила бокал до дна.

– А что у нас с купанием? Значит, ты меня обманул и купаться мы не будем?

– Ну, вообще-то, это была всего лишь уловка.

Он смущенно заулыбался. Обожаю, когда он так улыбается!

– Ну уж нет! – Я толкнула его прямо в бассейн.

Энрике с шумом упал в воду.

– Держитесь, Карибы, русские гуляют! – крикнула я и прыгнула следом.

Пусть мне сегодня исполнится двадцать! Пожалуйста, пусть мне будет двадцать! Именно так я себя сегодня чувствую. Для меня все новое. Я повзрослела на год, но стала намного моложе.

Когда мне было двадцать, я была столетней старушкой по сравнению с Аней сегодняшней. Теперь я радовалась, что пришел праздник, от ожидания которого меня передергивало каждый год, едва я успевала навести в квартире порядок после очередного…летия. А сегодня мне двадцать, и я обожаю свои дни рождения!

В шесть утра Энрике занес меня в номер. Я была похожа на блаженную. Я это видела в зеркале напротив кровати. Это видела и девушка с кувшином – с портрета на стене. Я подмигнула ей, и она мне, кажется, тоже. Мы как-то сдружились с ней за эти дни, она была единственным свидетелем моих переживаний, безмолвным советчиком, а главное, у нее было два наиценнейших качества настоящей подруги: первое – она не критиковала моего возлюбленного, а второе – она умела хранить секреты.

Энрике принес из ванной полотенце и стал вытирать мне волосы.

– Нельзя ложиться спать с мокрой головой – заболеешь, – сказал он, бережно гладя меня полотенцем.

Бли-ии-нн! Ну не бывает на свете таких мужиков! Все они озабоченные, неаккуратные, необязательные, ненадежные твари! Им нельзя верить ни за что! Это истина, которую мы впитываем с молоком матери, а она с молоком своей матери, и так испокон веков, и не нам эту истину менять!

Я не собираюсь устраивать никакой революции в вашем сознании. Не верьте мне, прошу вас, таких мужчин на свете нет!

Я почувствовала, как расческа скользит по моим волосам. «Он что, меня причесывает?» – спрашивала себя я, глядя на цветок орхидеи, лежащий на подушке. Может, вам будет смешно, но я мечтала об этом моменте. Чтобы меня вот так после купания принесли в постель и расчесывали мне волосы, а по спине у меня от блаженства бегали мурашки.

И как теперь говорить, что таких мужчин нет? А Энрике?

– Приходи на яхту в двенадцать, – шепнул он мне и накрыл одеялом.

Это было последнее, что я услышала, потому что следующие четыре часа был сон, густой и черный, как сама карибская ночь.

Глава 13

Я проснулась ровно в десять и посмотрела на соседнюю подушку. Она была пуста, и это меня расстроило. Мне не хватало Энрике.

Тогда я решила не отчаиваться и просто представила его рядом. Во сне у него было детское лицо. Немножко поднятые вверх брови и оттопыренные губки, слегка пересохшие, такие, по которым хочется провести пальцами.

Не то что Великолепный Федор. Я старалась не смотреть на него спящего, иначе у меня просыпалось желание как-то поиздеваться над ним, пока он спит. Обычно он зарывался ухом в подушку и сразу впадал в анабиоз, становясь похожим на гигантского плюшевого медведя, которого хочется спихнуть ногой с кровати, чтобы не мешал. Иногда я даже ловила себя на мысли, что почти ненавижу его.

За что? Спросите доктора Курпатова.

Я могу сказать только то, что не люблю, когда мужчины спят в майках, аккуратно складывают носки перед сном и стригут ногти, складывая их на тумбочку возле кровати.

Только сейчас я поняла, почему не воспринимаю его как необходимый атрибут своей жизни. Он не был мне необходим ежедневно, ежечасно.

Меня всегда напрягало его присутствие с газетой в руках с утра на моей кухне, которая граничит с туалетом. Это заставляло меня справлять нужду в неестественной позе, чтобы не слишком шуметь, тогда как он совершенно не стеснялся естественных проявлений своего организма.

Энрике совершенно другой. Я хочу так думать, и я в этом уверена.

«Ооо! По-моему болезнь прогрессирует», – подумала я. Не нужно развивать в себе потребностей, иначе очень трудно будет от них отказаться.

– А почему я должна отказываться? – спросила я свое отражение. – Пусть он приедет ко мне в Москву!

Мои глаза в зеркале засияли.

И в самом деле, у Энрике прекрасные задатки модели. Я могла бы поговорить со Стасиком, чтобы он пристроил его в свое агентство. Это на первое время, а потом он сможет сам выбирать себе агентов…

Внезапно посетившая меня идея показалась мне такой гениальной, что я едва не поцеловала свое отражение в зеркале.