Мерзавец на выданье

— Правильно, — сказала она. — Ты высокий сильный уверенный в себе брюнет. Она всю жизнь о таком мечтала, так что же ей делать прикажешь?

Круглов остолбенел.

— И об этом говоришь мне ты? — закричал он. — Ты, невеста моя?! И так спокойно?!

— Но это правда, — невозмутимо подтвердила Елизавета. — Ты брюнет, высокий и знаменитый. Для Лерки просто лакомый кусок.

Круглов был польщен, но встревожен.

— Правда? — спросил он и нервно заржал: — Га-га! И как мне прикажешь быть?

— В каком смысле?

— Эта Лера твоя слишком настойчива. Лисавет, что ты мне посоветуешь?

— Поступай как знаешь, — отмахнулась она.

Круглов никогда не знал как поступать. Он взорвался:

— Ты хоть понимаешь, ЧТО час назад между нами было?

— Между вами? — Елизавета выдержала паузу и спокойно сказала: — Думаю, ничего.

— Ничего? Тогда ты заблуждаешься!

— Нет, — усмехнулась она, — не заблуждаюсь. Между вами не было ничего. Абсолютно. Даже трусов. Думаю, вы были «ню» — совершенно голые.

— Уфф! — облегченно вздохнул Круглов. — Слава богу, до «ню» не дошло. Пока не дошло. Мы были в одежде, я всего лишь слегка ее целовал. Случайно.

Елизавета его поддержала:

— Конечно случайно, иначе подумать я не могла. У тебя все происходит случайно. Только этим могу объяснить я твои успехи.

Круглов не слушал ее, он толковал о своем:

— Поцелуй был случайным, но теперь не знаю, что делать. Ведь завтра она будет снова мимо дома моего случайно, черт возьми! проходить. Теперь хоть за сигаретами, ешкин кот, не ходи, — выругался он и зло сплюнул.

— Покупай сигареты впрок, — посоветовала Елизавета и подумала: «Научила, дура, на свою голову. Вижу, здорово Лерка за моего идиота взялась. Эх, бедная она моя, бедная!»

— Не могу покупать впрок, — пожаловался Круглов. — Выкурю столько, сколько куплю. Не вредить же здоровью из-за этой Валерии.

Елизавета рассердилась.

— Слушай, беспомощная личность! — закричала она. — Мужик ты или не мужик?! К тебе тянется красивая баба, а ты не знаешь что делать?

Круглов был потрясен.

— Лисавет, это что же, — пролепетал он, — ты мне сама, что ли, советуешь?

— Не советую, а всего лишь напоминаю о том, что ты мужчина.

И вот тут-то он вышел из берегов и заорал:

— Лисавет, позволь, это в конце концов обидно! Это в конце концов равнодушие!

Елизавета невозмутимо возразила:

— Не равнодушие, а забота.

— Забота? За какого дурня ты держишь меня?!

Она закатила глаза и всплеснула руками:

— Дорогой, неужели это вся благодарность?

— За что? — поразился Круглов. — За то, что ты хочешь любому уроду сбагрить меня?

Елизавета не стала его просвещать, что уж если речь зашла об уродах, то она сама значительно ближе стоит к ним, чем красотка-Валерия. Елизавета тему уродов вообще развивать не стала.

— Вот она, благодарность, — трагично сказала она. — Благодарность за то, что я тебя понимаю, ценю и согласна на лю-бы-е самопожертвования!

— О чем ты? — растерялся Круглов.

— Я, как умная женщина, знаю, что любой писатель скиснет без новых впечатлений. Я занята, а ты нуждаешься в энергии. Ты же талант!

— Думаешь?

— Даже гений! — с патетикой заявила Елизавета и тут же деловито пояснила: — Должен же кто-то тебя зарядить. Я не против, если это будет Валерия. Она моя подруга, и хорошо уже то, что я точно знаю: от нее ничего не подцепишь.

Круглов возмущенно фыркнул, а Елизавета заверила:

— В любви это самое важное в наше время. Ты забыл, в мире свирепствует СПИД, — напомнила она.

Круглов тоже напомнил:

— Я не забыл. Я о СПИДе пишу.

— Вот и прекрасно, — одобрила Елизавета. — Пиши. У тебя это очень хорошо получается. По этой причине Валерия самая подходящая кандидатура. Так что не кобенься, не рефлексируй, а отдайся здоровым инстинктам. Уж они-то не подведут.

— То есть? — окончательно растерялся Круглов.

— То и есть: организм лучше знает, что ему нужно!

— А ты?

— А я знаю, чего хочет твой организм, и, как умная женщина, перетерплю, — с пафосом сообщила Елизавета и закручинилась: — Мы, бабы, собственницы, но я понимаю, что нельзя идти на поводу у своего эгоизма. Ты творец и находишься в обществе на особенном положении. К тебе не подходят обычные мерки…

До Круглова дошло наконец — он сомлел.

— Лисавет, ты свята-ая, — опускаясь на колени и целуя тонкие руки невесты, восторженно выдохнул он.

Гладя Круглова по голове, Елизавета с ним согласилась:

— Я святая, и то хорошо, что ты это понял. Я же чувства твои понимаю. Вижу тебя насквозь: душой ты никогда мне не изменишь. Душой ты святой.

— Никогда! — пылко заверил Круглов. — Душой я святой! Ты у меня единственная!

— Вот и чудесно, — нежно улыбнулась Елизавета. — А тело у всех грешное. Так что не будь смешным и скорей переспи с Валерией, раз уж послала ее судьба.

— Да-а, пожалуй следует этим воспользоваться, — задумчиво согласился Круглов, поднимаясь с колен. — Но, Лисавет, надеюсь, ты понимаешь: как честный человек я обязан девицу предупредить, что впоследствии никак не могу жениться.

Со всей серьезностью Елизавета ответила:

— Разумеется, дорогой. Ты не способен на бесчестный поступок.