Мерзость

– Нет, мистер Перри. Мне очень жаль. Вы должны спуститься сегодня. – Он повернулся к Дикону и Реджи. – Мистер Перри может идти практически без посторонней помощи… и я считаю, что на некоторое время у него еще хватит сил, особенно при спуске. Когда он не сможет идти, я его понесу. После того, как мы спустимся с горы и его дыхание улучшится, я провожу его в монастырь Ронгбук, а затем подготовлю наше возвращение в Дарджилинг.

– Эй! – прокаркал я и закашлялся. – Разве у меня нет права голоса…

Очевидно, не было.

Мы встали. Ветер почти стих, но двояковыпуклое облако вернулось на вершину Эвереста.

Дикон вытащил большой сигнальный пистолет Вери и выстрелил вверх, так, чтобы ракета опустилась за вершиной Эвереста. В небе вспыхнула белая звезда – гораздо ярче обычных ракет, которыми пользуются альпинисты.

«Белый, зеленый, затем красный», – вспомнил я слова К. Т. Овингса, сказанные Дикону в Сиккиме десять тысяч лет назад.

– Я верю, – голос Дикона был пропитан странной смесью грусти и усталой радости, – что я… что мы, – он посмотрел на Реджи, и она кивнула, – сможем подняться на вершину, пройти траверсом крутой гребень между двумя вершинами, спуститься по веревке с Большой ступени, о которой мне говорил Кен, и добраться до перил, которые Овингс со своими шерпами установил на Южном гребне… до… полуночи. Если мы не сможем спускаться при свете фонарей и шахтерских ламп, то поставим большую палатку где-нибудь за Южной вершиной, а утром бросим ее и продолжим спуск.

– Это безумие, – сказал я. – Первое восхождение на Эверест – насколько нам известно, – и вы хотите пройти этим чертовым траверсом на юг… Полное безумие.

В ответ Дикон и Реджи лишь улыбнулись мне. Мир сошел с ума.

– Сделайте нам одно одолжение, – продолжил Дикон. – Страховочные веревки и дополнительные бухты – в том числе Жан-Клода – забирайте с собой, но сто футов веревки со второй ступени мы вытащим наверх после вашего спуска. Она нам понадобится, если мы будем вынуждены вернуться сюда. Хорошо?

Я растерянно кивнул.

Ричард извлек из какого-то внутреннего кармана сложенный листок бумаги и сказал:

– Тут имя и адрес человека в Лондоне, которому ты должен доставить эти фотографии, Джейк. Отдашь их лично в руки. Больше никому. И, ради бога, не потеряй это.

Снова кивнув, я спрятал листок в застегивавшийся на пуговицу карман шерстяной рубашки под всеми куртками. Я не развернул его и не подумал взглянуть на имя – настолько был шокирован и подавлен сознанием того, что я действительно спускаюсь, а не… и это после того, как я ради них без страховки поднялся на вторую ступень!

Хотя мне кажется, что мое подавленное состояние по большей части объяснялось чувством невосполнимой утраты из-за внезапной гибели Жан-Клода. В мое сознание и душу постепенно проникала печальная истина: я больше никогда не увижу своего друга из Шамони, не услышу его смеха.

– Пасанг, – сказала Реджи, – если по какой-то причине в Лондон поедете вы, а не Джейк, чтобы передать копии фотографий, вы знаете, куда и к кому идти, правда?

– Знаю, миледи.

Дикон протянул руку. Я пожал ее, все еще не веря, что мы расстаемся.

– Постарайся выжить, – услышал я свой голос.

– Конечно, – ответил Дикон. – Помни: мне суждено умереть на Северной стене Эйгера… а не на Эвересте. Скоро тебе станет легче, Джейк.

А потом леди Кэтрин Кристина Реджина Бромли-Монфор поцеловала меня. В губы. Крепко. Потом отступила к Дикону, и я в последний раз увидел ее прекрасные ультрамариновые глаза.

– Не забудьте надеть очки, – глухо пробормотал я.

Затем мы с Пасангом с помощью жумаров спустились по веревке, которая так пригодилась Бруно Зиглю, а когда оказались внизу, на снежном поле у подножия устрашающей второй ступени, я увидел, как Дикон вытягивает веревку. Еще секунда, и он исчез. Они исчезли. Вероятно, пошли вверх, к расширяющемуся западному концу Северо-Восточного гребня и снежным полям, ведущим к пирамидальной вершине.

А я шел вниз.

Спускаясь по острому, как лезвие ножа, гребню к мертвым немцам, лежащим на снегу, я заплакал, как ребенок. Пасанг похлопал меня по спине и сжал мое плечо.

– Это травма после того, как вы чуть не задохнулись, – сказал он.

– Нет.

Я не слышал, чтобы Дикон давал указания или советы доктору Пасангу, но, когда мы подходили к каждому из четырех убитых немцев, он, похоже, знал, что нужно делать. Признаюсь, сам я стоял, опираясь на ледоруб, пытался дышать своим истерзанным горлом и смотрел.

Первым делом он обыскивал каждое тело, забирая документы – и, главное, оружие. У одного из мертвецов под курткой был пистолет-пулемет «шмайссер», а у другого – принадлежавший Дикону револьвер «уэбли», который Пасанг отдал мне. Я сунул его в карман пуховика под анораком. Шерпа также забрал у каждого мертвого немца кислородный аппарат, затем проверил рюкзаки и сумки, извлекая все, что могло нам пригодиться или представляло интерес с точки зрения разведки, и сложил в сумки. Наполнив одну из брезентовых сумок, он протянул ее мне.