Месье и мадам Рива

— Боюсь, вы не совсем верно оцениваете ситуацию, мадам Кац, но я здесь, чтобы прояснить дело. Видите ли, мы называем комой состояние, при котором пациент находится без сознания и не реагирует ни на какую стимуляцию. Подобная ситуация, как я уже сказал, в худшем случае может длиться несколько недель, но не дольше.

— Именно так вы и сказали, я думаю, это хорошая новость.

Доктор посмотрел на меня так, как люди смотрят на домашних животных, от которых не стоит ждать понимания.

— После комы события могут развиваться по-разному, и мы поговорим об этом, когда придет время.

— Можете хоть намекнуть, о чем вы?

Врач снова обратился к досье, и мне показалось, что он искал там кислород, а не информацию.

— После того как пациент выйдет из комы, могут восстановиться все функции или часть функций организма.

— Отлично! — воскликнула я.

— Но мы также можем констатировать смерть мозга.

— А. И что тогда?

— Тогда, мадам Кац, мы считаем пациента мертвым.

Машинально и довольно резко я прижала правую ладонь к губам.

Доктор Каппель, наверное, меня пожалел, потому что поспешил добавить, что между очень хорошей и очень плохой новостью есть целый ряд промежуточных этапов, например, пациент может прийти в себя и время от времени открывать глаза, воспринимать окружающий мир, но оставаться парализованным. В подобном случае возникало множество вопросов, среди которых самый важный — определение степени вменяемости пациента. На этот вопрос нет внятных ответов, хотя исследований за последние десять лет появилось немало.

Я наконец убрала руку ото рта, не зная, что еще сказать.

Травматолог выглядел удовлетворенным.

— Ваш брат оставил письмо. Полагаю, полиция вам его передала?

Я глупо таращилась на врача, не в состоянии отреагировать, переваривая выстрелившие в упор слова «письмо» и «полиция».

Впервые за время разговора доктор Каппель посмотрел на меня с интересом.

— Мадам Кац?

Я не ответила.

— Ситуация сложная, это факт. Но ваш брат еще молод, жизнь на его стороне.

— Вы правда верите в то, что говорите?

В ту секунду врач показался мне одновременно удивленным и радостным.

— Возраст — решающий фактор, это доказано.

— Но я знаю, что если у человека рак, возраст не преимущество.

— В общем, да, хотя зависит от типа рака. Иногда раковые клетки действительно пользуются быстрым метаболизмом, чтобы распространиться. Но когда речь идет о множественных серьезных травмах, лучше быть молодым, чтобы поправиться.

— Вы хотите сказать, что тело Алексиса практически разрушено?

— В общем, да.

— Вы хотите сказать, что, будь он стариком, вы бы оставили его умирать?

— Мадам Кац, прошу вас! Я не говорил ничего подобного.

— Наше общество устроено так, что я не могу не задать вопрос.

Доктор занервничал. Он принялся тереть себе указательный палец на левой руке, словно тот чесался. Во всяком случае кольца на нем не было, как и ни на каком другом пальце.

— Должен вам сказать, что у пациентов, попавших в автокатастрофу или пострадавших, как ваш брат, больше шансов выкарабкаться, чем у тех, кого по-настоящему подвело здоровье.

Я подняла глаза, давая понять, что не понимаю.

— Все просто, — продолжал профессор. — Кома вследствие инфаркта или инсульта опаснее, чем вследствие внешней травмы, например, при падении с лестницы или откуда-то еще…

Я смотрела на собеседника, всем своим видом признавая, что перестала соображать, где хорошие, а где плохие новости.

Мне показалось, что доктор бросил на меня доброжелательный взгляд.

— У вашего брата, похоже, нет семьи?

— Что? — вырвалось у меня.

— Кроме вас, конечно.

— Кроме меня, — повторила я.

Врач положил досье обратно в ящик и немножко откатился назад в своем кресле на колесиках.

— Кто вы, мадам Кац?

Я не ответила.

— Вы ведь не сестра господина Берга, верно?

— Нет, я Алексису не сестра.

— Можете оставить свои координаты, чтобы мы держали вас в курсе состояния господина Берга?

— Я бы хотела его увидеть, если можно.

— В его отделении посещения запрещены.

Доктор Каппель взял плащ.

— Вне зависимости от степени родства, — прибавил он.

Врач поднялся с кресла, положил плащ на левую руку. Я почувствовала, что ради приличия доктор Каппель не станет одеваться передо мной, вспомнила, как он помог мне налить воды, хотя я не просила.

— Доктор Каппель, вы не могли бы сфотографировать Алексиса и показать мне фото?

Он посмотрел на меня так, словно я произнесла фразу на каком-то экзотическом языке.

— Простите, что?

— Вы говорите, что мне нельзя к Алексису, хорошо, но вам ведь можно к нему зайти?

— Фотографировать пациентов запрещается. Мадам, вы понимаете, где находитесь?

— Я должна увидеть его… Я хочу удостовериться в том, что он… жив.

Жестом доктор попросил меня встать, проводил до двери — она располагалась в трех шагах.

— Я врач, мадам Кац, и я уверяю вас: господин Берг пережил падение.

7 По поводу письма, написанного под дождем