Месье, сделайте мне больно

– В газетах пишут, что она убила своего мужа, – продолжил Герострат. – Меня это не удивляет. Ее муж был странным типом, денежным мешком, это было видно. Но он был вспыльчивым человеком, ревнивцем, на мой взгляд. Считал необходимым ждать жену внизу рядом с твоим домом Устраивал ей сцены! Называл мерзавкой. «Что ты еще наговорила этому болвану психиатру?» – говорил он. Однажды он так сильно ее ударил, что люди чуть было не вмешались, чтобы защитить ее. Но они сели каждый в свою машину и уехали. Заметь, иногда они приезжали в одной машине, и он ждал ее на улице или в «Жане Барте»– он часто угощал меня спиртным – или поднимался за ней наверх.

– Он поднимался ко мне! – воскликнул я.

Он подумал несколько мгновений.

– Не обязательно. Теперь я вспоминаю, когда я был в больнице, психиатры говорили, что в терапии не должно быть никого, кроме больного и врача. Значит он, раз ты никогда не видел его у себя, должно быть, ждал ее на лестнице, как ты думаешь?

Я не знал, что ответить. Кроме как во сне, я никогда не видел Макса и Ольгу вместе. Обычно такая многословная, в том, что касалось мужа, она не сказала мне, что он сопровождал ее на сеансы. Правда, она говорила не все. Я понял это, когда Шапиро сообщил мне о ее клептомании. Неужели она таким же образом предоставляла мне узнать от Герострата, что Макс был там? Посмертное открытие, на этот раз.

Возобновив осмотр, Герострат остановился на внутренней лестнице, ведущей в мой кабинет.

– Ты принимаешь своих пациентов наверху?

– Да.

– С креслом, кушеткой, всем прочим.

– Да.

Он, возможно, ожидал объяснений, но я не был к ним расположен. То, что он только что сообщил, озадачило меня, и мне надо было поразмыслить над этим одному.

И к тому же шло время.

– К сожалению, – сказал я, – вам придется меня покинуть, у меня дела.

Он налил себе еще стакан, опустошил его так же быстро, как и предыдущие, потом, волоча ноги, направился к выходу. Внезапно, перед самой дверью он остановился. Причина была ясна. Я порылся в карманах, вынул двухсотфранковую купюру и протянул ему.

– Хватит?

Он смущенно посмотрел на деньги и ничего не ответил.

– Ваша работа требует оплаты, не так ли?

– Да, но не такой.

Он считал ничтожной сумму, которую я ему предлагал? Снова я подумал о шантаже. Но он ничего не говорил, и я спросил:

– Тогда сколько?

Мой вопрос привел его в замешательство. Он вернулся в гостиную и бросил взгляд в направлении кабинета. Внезапно, с безумным видом человека, бросающегося в воду, он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Ты мог бы организовать мне место на твоей кушетке? Я буду платить тебе, оказывая небольшие услуги.

Небольшие услуги…

Мне еще слышались его слова, пока я ехал к Пер-Лашез. Этот странный поступок вызвал бы у меня улыбку, если бы он не сказал мне о Максе. Был ли это расчет, случайность или действие спиртного? Я не смог бы утверждать ни того, ни другого со всей определенностью. Макс сопровождал свою жену на сеансы – доказывало ли это, что он ее задушил? И снова я не мог себе это представить. Только не подвергаясь такому риску. Откуда у него была уверенность, что я не проснусь в самый ответственный момент? И потом, как он проник ко мне, не взломав дверь? Моя квартира не Пер-Лашез, здесь не воспользуешься отмычкой, подкупив муниципального служащего. Макс был безумцем, но не человеком, участвующим в игре без определенного интереса, как и в финансовой операции. Зачем бы ему убивать Ольгу, не добившись прежде, чтобы она сказала ему, где семь миллионов? Герострат болтал пустяки. Это могло бы остаться на его совести, и все, но он предложил меня проводить, доказывая, что может быть мне полезным. Сразу вернулись мои подозрения. Полезным в чем? Знал ли он, что я собирался делать? Считал ли он небольшой услугой спрятать труп в чужой могиле? Не имея времени на то, чтобы во всем этом разобраться, я отослал его с туманным обещанием организовать для него сеансы. Из окна я видел, как он забрал неисправный аккумулятор и растворился в темноте. Потом я сам спустился вниз с вещами Ольги и одежным чехлом.

Был час ночи, когда я припарковался перед входом Пер-Лашез на улице Упокоения. Здесь царил глубокий покой, только фонарь освещал надгробия, возвышавшиеся над стенами кладбища. Некоторые напоминали миниатюрные резиденции или кукольные домики, выстроенные по размеру тел, которые приютили.