Месяц как взрослая

Но может, разговоры о замке для Мерле просто слова, так же как и разговоры о том, чтобы бросить школу и остаться работать, — лишь бы раззадорить девочек. Когда Индрек входит, на него поглядывают все девочки, и почему бы их не подразнить — мол, послушайте, все слушайте: ваша симпатия сегодня придет ко мне, и я пойду к нему, и мы оба отправимся в магазин, а после этого будет поход в кино, или в кафе-мороженое, или просто в кафе… Так оно и есть, смотри, как ее взгляд перескакивает с одной девочки на другую: мол, все ли обратили внимание, какие у нее с Индреком дела. А есть ли дела? Хийе решила, что Мерле врет. Может быть, и в самом деле врет?»

— Так что ты думаешь, Силле? — нетерпеливо напомнила о своем вопросе Мерле.

— И об этом ты должна спросить у него самого, — сказала Силле. — Может, он хочет обедать в ресторане на двадцать втором этаже гостиницы «Виру» или предпочитает на самолете «Таллин — Кингиссеп» пососать карамелек, а может, просто пойдет в диетическую столовую.

Мерле оскорбленно прищурилась. И замолчала.

И Силле почувствовала себя неловко. И откуда берутся на языке такие колкости? Уже второй раз. Что это значит?

После работы Силле и Нийда вышли вместе с фабрики. Индрек стоял неподалеку от ворот на тротуаре. Впервые Силле видела, что он кого-то ждет. И Воотеле стоял там же и рассматривал ползавшую по ладони букашку.

Индрек направился к Силле и зашагал рядом с ней так, будто они всегда шли с работы вместе.

«Врала Мерле, Хийе права», — подумала Силле и тут же забыла и про Мерле и про ее слова.

Индрек заговорил о телеграмме, которую он обнаружил в почтовом ящике.

— Стоило тебе тревожить своих родителей, да еще в отпуске, — сказал Индрек, но без упрека в голосе. — Я не привык, чтобы кто-нибудь, кроме мамы, обо мне беспокоился. Но, оказывается, это иногда просто здорово — почувствовать то же. Спасибо тебе!

Дальше они шли молча. С ними и Воотеле — с божьей коровкой на ладони, и Нийда — чуть поотставши от него.

Хорошо было вот так идти, рядышком. На острове Индрек сказал: «С тобой можно хоть полсвета обойти». И с Индреком тоже можно было бы идти бесконечно. Идешь, и словно бы уже некуда спешить, потому что самое важное на свете рядом с тобой.

Силле прислушалась к себе. Воскресный день! Самое воскресное воскресенье! И жившая по-будничному улица преобразилась, и шедшие навстречу люди в рабочей одежде, с хозяйственными сумками в руках, и проносившиеся мимо грузовики с панелями, и самосвалы с песком. И трамвай, выстукивавший ритм какой-то веселой польки. А когда же высадили вдоль обочины эти цветы? Как красиво сочетается их темно-синяя окраска с белизной известковых плит тротуара? И посадили их не сегодня. Странно, уже две недели дважды в день проходишь тут, а видишь цветы впервые только сейчас.

Воотеле и Нийда отстали. Божья коровка, наверное, не хотела улетать, и Нийда пересадила ее к себе на руку.

Силле и Индрек остановились на углу улицы подождать их. Силле перекатывала носком туфельки отломившийся от плитняка камешек и рассуждала про себя: вот бы спросить у Индрека, чем он всегда занимается после обеда и по вечерам, почему его никогда не видно? Получить ответ на эти вопросы — не пустое любопытство. Раньше — может быть, но теперь просто неестественно не знать об Индреке все, все…

Интересно, о чем он сейчас думает? Может, тоже рассуждает, не спросить ли и ему о чем-то? Или вспоминает вечер в темном лесу, когда он сказал: «Силле, знаешь… ты…»

— Скажи, что за человек эта Мерле?

Силле перестала перекатывать камешек и быстро вскинула голову. Неужели это спросил Индрек?

Он смотрел на нее, дожидаясь ответа.

Силле пожала плечами: что она знает о Мерле! Хийе и Мерле только год назад, после слияния параллельных классов, стали учиться с ними.

— Обычная. И нее есть хорошая подружка — Тийю, она уехала с родителями в Карпаты. С другими Мерле водится мало.

— Не знаешь, какие у нее отношения с родителями?

— Никогда не спрашивала, и сама она тоже не говорила. А что?

— Ничего. Не пойму, зачем ей врезать замок в свою комнату. За этим должно стоять что-то серьезное. Ты была у нее дома?

— Нет.

— Жаль. Тогда ты ничего не можешь сказать. Ну ладно, придется выполнить ее просьбу. Если ты и Нийда свободны сегодня, давайте зайдем к ней. Хорошо? Воотеле уже обещал.

Значит, все-таки Мерле не врала. Значит, Индрек действительно подошел к столу из-за Мерле, хотел поговорить с ней, но постеснялся девочек и прежде всего ее, Силле. А потом остановил Мерле на лестнице, и Мерле задавала свои глупые вопросы из чистого торжества. Сперва разрушила квартет, а теперь…

— Ой, ветер дует. Холодно! — вздрогнула Силле. — Забыла кофточку в гардеробе.

Она бросила Индрека на углу улицы и бегом кинулась назад. Нийда и Воотеле следили за божьей коровкой, которая наконец-то взлетела, и не заметили пробежавшую Силле.

26

Силле бежала так, будто за ней гналась нечистая сила.

«Ну вот, получила теперь? — ругала она себя. — Фантазерка. Невесть чего намечтаешь, а потом распускаешь нюни».

Ну, слез-то, конечно, не будет. А жалко. Страшно жалко.