Месяц на море

– А вот это стоянка автомобильная. Тут я свою машину ставил. Сторожем был Коля, мужик откуда-то из-под Курска. Смешной. Суетливый, толком ни в чем не разберется, но уже спешит сделать.

– Бывает так, – кивнула Архипова.

Колесников ее удивлял. Сейчас в нем не чувствовалось высокомерия, он не оттопыривал губу, а за голубоватыми стеклами очков не сверкал ледяной взгляд.

– Я приходил на стоянку рано утром, чистил снег или протирал стекла от пыли, разговаривал с Колей. Потом другие приходили, мы перебрасывались парой слов, я садился и ехал.

– Подожди, так ты на машине приехал из Обнинска?

– Да, на машине. Но я же не мог по Москве пешком или на метро. Я люблю комфорт.

– Молодец, уважаю, – искренне сказал Архипова.

Сергей Мефодьевич благодарно улыбнулся. Архиповой стало его жалко – за все время пребывания в Москве она только и делала, что цеплялась к нему.

– Вот, видишь, стоянка и сейчас есть, только облагороженная, асфальт, домик для охраны, прожектора. Даже скамеечки. Знаешь, я однажды видел, как ворона играла с крышкой от пивной бутылки. Такой металлической. Она брала в клюв ее и кидала на дорогу. А дорога под углом, крышка катится… ворона с ветки слетает и пытается поймать эту крышечку. Я долго наблюдал за ней. Смешная такая.

– Они умницы, – рассмеялась Архипова, представив такую ворону.

– Ну вот, а приезжал я в одно и то же время. Старался. И тоже не спешил. Разговаривал, машины обсуждал. Не торопился домой. А потом, уже ближе к вечеру, приезжала ОНА.

Архипова сразу поняла, что ОНА – это именно ОНА. Все буквы в этом слове большие.

– Ты любил ее?

– Наверное. Да, любил.

– И ты ее помнишь до сих пор.

– Помню? Помню. Я помню то время. Так лучше сказать. Хорошее время было. Я мог тогда что-то изменить. Чувствовал, что могу изменить.

– Почему не изменил?

– Дочь, жена.

– А она?

– Она? Она была замужем.

– Разве это преграда? Если любовь.

– А как это узнать? Как узнать? И страшно совершить ошибку.

– Как вы познакомились?

Колесников не ответил. Он огляделся, вздохнул и предложил:

– Давай сядем на скамейку? Просто передохнем.

– Конечно, – согласилась Архипова.

Она понимала, что он не устал. Колесникову просто хотелось побыть здесь подольше. А еще ему давно хотелось поделиться этой историей, и выбор пал на нее. «Нашел с кем о старой любви разговаривать?! Со мной! С женщиной, за которой ухаживаешь! – хмыкнула про себя Архипова. – “Ухаживать” – слово противное. Какое оно имеет отношение к любви?! Никакого! Зато очень верно характеризует наши отношения. Ухаживать – от слова “уход”. Кормить, поить, учить…»

– Что это ты? – насупился Колесников. – Понимаю, чужие воспоминания неинтересны, глупы и смешны.

– Нет, я о другом думала. Я думала о том, что, если бы ты меня сюда не привез, я бы так и не узнала, что такие места в Москве есть. Высокий берег, река, индустриальный пейзаж. Причем какой! ЗИЛ – это ЗИЛ. А еще здесь эпоха запечатлелась в архитектуре. Как и положено. Вот эти дома, – Архипова указала на четырехэтажные серые дома с балкончиками, – тридцатые годы. Деревянные, но оштукатуренные. Для рабочих такие строили. А во дворе остатки фонтана. И постамент. Тут гипсовый пионер стоял.

– Да уж наверняка, – рассмеялся Колесников и добавил: – Представляешь, а я эти дома даже не замечал. Ходил мимо, ездил мимо…

– Ты другим был занят.

– Да, другим, – вздохнул Сергей Мефодьевич.

Они устроились в тени. Архипова с блаженством сбросила свои босоножки – на ступнях был песок. Она отряхнула ладонью ноги и оглянулась – песок был везде. Не глинистая московская земля, а песок – мелкий и светлый. Еще здесь росли сосны, а под ними трава: не городская, культурная, а деревенская. Та, которую называют «травушка-муравушка». Всегда прохладная и шелковистая.

– Да, просто прекрасно, – проговорила Александра, откинулась назад и прикрыла глаза, – подремлю.

– Давай, – Колесников вдохнул летний воздух, – ты слышишь, какая здесь тишина? Словно мы с тобой на окраине.

– Когда-то здесь и была окраина, – пробормотала Архипова.

Колесников не ответил. Он сидел и смотрел на высокий кирпичный дом. В этом доме жила ОНА. На реке загудел прогулочный теплоход, просигналила машина, и Сергею Мефодьевичу показалось, что он вернулся в прошлое.

…Он ее заметил давно. Ей было лет сорок. Светлые волосы, крупные черты лица, иногда она носила очки. Походка у нее была легкая, фигура красивая – узкие бедра, большая грудь и длинные ноги. Чуть портила все небольшая сутулость. Но женщина была энергичной, подвижной, улыбчивой, и недостатки в глаза не бросались. Колесников обратил на нее внимание сразу, но предпочитал держаться в тени. В отличие от других обитателей стоянки, не заговаривал, не шутил, не давал автомобильных советов, не предлагал помощь. Машина у нее была приметная – широкая, распластанная «американка» синего цвета. Сергей не видел таких машин ни в Москве, ни тем более в своем Обнинске. «Странная она, – наблюдал Сергей Мефодьевич, – для замужней вольно себя ведет. Для одинокой – скромно. Не старается понравиться, не вешается на шею, не пытается устроить судьбу, так сказать».