Месяц туманов (антология современной китайской прозы)

Таков предстоящий маршрут, это и будет тот тигр, который сегодня преградит путь. Семьдесят ли извилистых тропок, неровных и опасных, и невероятно трудные для переправы девять горных потоков. В горах нет крупных рек, на самом деле это всё горные потоки. Но в летний и весенний сезоны вода в них прибывает, и после сильного ливня их уровень может достигать до трёх чи, а сами они растекаются в ширину до одного чжана. Волны такие бурные, что и мостов не навести, и дамб не построить. Зато зимой и осенью реки практически пересыхают, воды в них так мало, что оголяются круглые камни на дне, размером с гусиное яйцо. И не так страшны длинные дороги и опасные горы, не так страшна непогода, как эти непредсказуемые неистовые реки, их бешеное течение и непонятные берега. Жители гор привыкли к наводнениям, когда вода прибывала, местные шли в обход — окружными тропами. Но что касается почтальона… Он должен был, не раздумывая, снимать обувь и носки, подворачивать брюки и переправляться через реку — пусть ледяную, пусть со стремительным течением, но надо во что бы то ни стало переправиться. Иногда для переправы приходилось снимать и брюки, сумки с почтой взваливать на голову. Вероятно, свою астму старик заработал именно так.

Однажды его сопровождал староста боковой ячейки партбюро, он пытался войти в его положение, вот и решено было взять молодого человека на службу.

У сына были огрубевшие мозолистые ноги и уверенные шаги деревенского человека. Он без труда переправился через горный ручей и уложил ношу в сухую траву на противоположном берегу. Ему ещё предстояло перенести старика на спине — сын не хотел, чтобы отец разувался. Вот и настало такое время, когда отцу больше не надо спускаться в ледяную воду.

Пёс не решался войти в реку первым. Так было заведено, что он переплывает её рядом со старым почтальоном. Он всем телом изо всех сил сопротивлялся речному течению, всячески пытаясь облегчить задачу старика, у которого со временем всё больше болели ноги.

Старик не разувался, пёс стал беспокоиться.

Тут пёс увидел, как юноша, оставив сумки с почтой, опять возвращается к ним через реку. Вот он останавливается у берега в воде по щиколотку, нагибается. Отец, подогнув ноги, обхватывает парня руками за шею и грудь, плотно прижимаясь к широкой разгорячённой сыновней спине. Сын сильными огрубевшими руками крепко придерживает отца за колени.

Собака радостно залаяла и подплыла к ногам сына, усиленно сопротивляясь быстрому течению.

У отца на миг закружилась голова, и он зажмурился. Ему никак не верилось, что это происходит на самом деле. Потом он открыл глаза и увидел, что горный ручей сужается: они почти переправились через реку, вот-вот уже достигнут берега. А ноги? Им тепло и хорошо. Да, что есть, то есть, от прошлого осталось одно лишь воспоминание. Отец прослезился. Сын немного поёжился, обернулся и что-то невнятно пробормотал.

…Отец вспомнил, что и он тоже однажды нёс на плечах своего единственного сына.

Тогда староста боковой ячейки партбюро отпустил его на три дня домой. О да, целых три дня можно было от души понянчиться с сыном. Жена родила ему двух девочек и одного мальчика. Когда сын родился, его не было дома, и жена послала ему красное яичко, как будто он был не её мужем, а приходящим гостем.

День рождения сына — особое торжество. В этом роду уже на протяжении четырёх поколений всегда рождался только один наследник, тот, кому предстояло продолжать род. Мальчики почитались за счастье, понятно, что пир предстоял на славу. Ну а он? С собакой бродит среди гор. Когда он добрался до очередного перевала и встретил кого-то из односельчан, ему сказали: тебе из дома передали поджарки и вино из гаоляна. Тогда он с односельчанами и собакой, у подножия гор, на зелёном уступе наслаждался угощением со дня рождения сына.

В этот раз ему хотелось как следует порадовать сына. Он купил хлопушек, бумажных фонарей, сделал ружьё из бамбуковой палки, которое может стрелять петардами.

Он не поехал на автобусе, автобуса надо было ждать. А пошёл в обход с собакой, карабкался в горы, преодолевал ущелья, торопился в родной Пинчуань.

В тот Новый год он посадил сына на плечи и катал его целый день. Сын хотел спуститься, но отец не отпускал. Ему хотелось восполнить всё то, что он недодал сыну, — и вот он лишь раз носил его на плечах, это всё, что он мог вспомнить.

Сейчас его нёс на плечах сын. Нёс его, уже отжившего своё старика. Эта спина, так рано взвалившая на себя ношу житейских забот, словно прочная стена, словно горы, словно густой лес, теперь ограждала его, отца. Появилось ощущение тепла и защищённости. Отец с удивлением понял, что такое настоящее счастье. Он сейчас переживал то самое счастье, которое испытывает всякий отец.