Месяц за год. Оборона Севастополя

– Если честно, – и он чуть смешался, – Фенимора Купера. Это американский писатель, его истории о лесах Америки очень увлекательны. Из поэтов – Пушкина, жаль что он погиб на дуэли. Нехорошая история, и видно, виноваты секунданты.

– Отчего же?– и Ольга придвинулась ближе.

– Пуля Дантеса попала неглубоко, и Пушкина также, еле сукно сюртука пробила. Дурная шутка с порохом. Я – отличный стрелок, я военный, Тут всё видно с первого взгляда. Секунданты не досыпали порох.

– И как метко стреляете?

– С двадцати шагов в карту промаха не делаю.

– Будем в Петергофе, обязательно покажите, как вы стреляете, – добавила Ольга, допивая вино, – вам здесь нравится?

– Конечно, очень красиво.

– А я понравилась? – и женщина выжидательно смотрела на юнкера, – ты должен сказать, что я очень красива, особенно моё платье. Хозяйке приёма надо говорить комплименты.

– Так я же женат.

– Ну и что? – улыбнулась она, – я рада, Мишель, что ты приехал ко мне. Чего же ещё?

– Ты очень красивая, и я не видел женщин красивее.

– Вот то-то! – она легко ударила его веером по рукаву колета, – ты бываешь мил.

Они ещё долго говорили о чём-то неважном, но интересном обоим, и Мишелю было очень приятно общество этой женщины, и она не казалась ему незнакомой. Время уже приближалось к девяти вечера, оркестр заиграл мазурку. Ольга довольно выразительно посмотрела на юношу, и тот встал, щелкнув каблуками, поклонился и протянул руку, приглашая на танец. В центре зала уже кружились несколько пар, и среди них выделялся и белый колет Репнина, а его дамой была Лопухина. Мазурка длилась недолго, и вот уже Залепский кланялся Плещеевой, благодаря за танец, и рядом стоял и Репнин, целуя руку Ксении.

– Мы вынуждены откланяться, – шутил Никита, – а то наша карета превратится в тыкву.

– Ну, тогда не забудьте здесь вашу туфельку, юнкер, – пошутила Ксения.

Обе красвицы заулыбались, оценив шутку. Ольга Александровна подошла ближе к Мишелю, и произнесла совсем тихо, только для него:

– Я не буду бросать платок на пол, что бы ты его поднял. Возьми его, и приезжай, когда сможешь.

Залепский только смешался, не сказал ничего, поцеловал руку барышне, и поспешно пошёл к выходу, а следом за ним и Репнин. Им помог одется лакей, и быстрым шагом пришли их денщики.

– Яким, извозчика, – тихо сказал Мишель, впадая в адскую задумчивсть.

Репнин же был просто счастлив, и не понимая, смотрел на опечаленного друга.

– Спасибо тебе, – сказал Никита товарищу, – по гроб обязан за сегодняшннй вечер. Дружкой жениха будешь? – и от толкнул его в плечо, – Да не печалься ты! Ольга Николаевна просто тебе рада, твоему обществу. Так к этому и относись.

– Поехали, – только и ответил Залепский, увидев возок.

Вернулись в полк во время, и спокойно прошли мимо караульных.

Прощание

Начало марта, и снег в Санкт-Петербурге ещё не таял. Становилось всё же веселее, день рос, а ночь убавлялась. Но за окном было уже темно, и юнкера сидели в своих комнатах, пили чай или читали книги и журналы. Залепский тоже увлёкся чтением поэзии, насмотревшись на Репнина. Он только перелестнул страницу «Руслана и Людмилы», прочитав фразу:

«Гроб покоится печальный»

Раздался стук в дверь, и Мишель услышал слова Якима:

– Что такое?

– Почту барину передай, – сказал, видно, почтальон, и тут же хлопнул дверью выходя вон.

– Михаил Дмитриевич, вам письмо. Из дома, – добавил, улыбнувшись. Яким.

– Давай быстрее, – нетерпеливо проговорил Залепский, вскакивая со стула, – Уже соскучились, опять письмо прислали, – обратился он уже к Никите, – Ну, и чего…

Вдруг лицо его словно окаменело, он глянул на Репнина, затем на Якима.

– Собирай вещи, выезжаем! – быстро сказал юнкер, поправил мундир и быстрым шагом, едва не бегом вышел.

Репнин ничего не понял, пожал плечами и посмотрел на денщика своего друга.

– Собираюсь, ваше благородие, – прошептал Яким.

Денщик быстро собирал вещи барина в два чемодана, и наконец, уселся на табурет.

Через пятнадцать минут Залепский вернулся с подорожной и пропуском, Лицо его было таким же белым, он растерянно осмотрел комнату, и тихо прошептал:

– Скоро вернусь, недели через две…Ружья здесь полежат…

– Охотится тут не на кого, – пытался пошутить Репнин, и вопросительно глянул на друга, но тот не ответил, лишь запахнул шинель, а денщик взял чемоданы барина.

***

На извозчике Залепский и Яким быстро добрались до почтовой станции, где юнкер быстрым шагом пошёл к станционному смотрителю. Станция была выстроена по одному образцу- с конторой, конюшней и гостевым домом, за кирпичным красным забором. И построки были сделаны тоже из красного кирпича. Особой грязи не было, так, несколько луж, только солома да немного навоза, но как же бывает, что бы были лошади, а навоза не было? Во дворе стояли две распряжённые повозки, трое кучеров лениво обсуждали нечто важное.

Залепский постучался в дверь. и только после этого вошёл в помещение. За столом сидел полноватый мужчина, в мундире почтового ведомства, в фуражке, и сверял документы, иногда делая пометки в циркуляре.

– Чем могу? – спросил чиновник, сразу увидев выпушки кавалергардского полка.