Месяц за Рубиконом

Я глянул на тэни, с отвращением и ужасом смотрящего на меня.

Наклонил голову и слизнул кровь.

– Работай, – Мар вытерла коготь о комбинезон. Белая ткань на мгновение окрасилась красным и тут же очистилась.

Я застыл напротив тэни, сделавшего несколько изначально безнадежных попыток вырваться из рук стражи и теперь стоявшего спокойно. Тэни был передо мной, а его кровь на моем языке.

Кровь как кровь.

На цвет красная, на вкус соленая. Каждый знает вкус крови, каждый когда-то зализывал свои царапины…

Меня будто под дых ударили. Я скорчился, выпрямился, непроизвольно схватился за живот.

Мар удовлетворенно кивнула и пошла к кофейнику. Будто в тумане, я смотрел на то, как она наливает себе остывший кофе. В животе пульсировала боль, расплываясь по всему телу. Монах, не прекращая возиться с прибором, с любопытством поглядывал на меня.

Правое сердце сжалось и остановилось.

Левое сердце застучало чаще.

Череп заныл, будто я приложился головой о стену.

Кожа начала зудеть.

– Ты предпочитаешь мясную или растительную пищу? – спросила Мар. – Сейчас тебе захочется есть.

Но я не ответил. Я сел на пол, вцепившись руками в темные оструганные доски. Смотрел, как меняется цвет моей кожи, наливаясь розовым.

Нет, это было не так, совсем не так, как при испытании, устроенном мне учетчиком! Тогда я каким-то образом скопировал изображение, стал походить на тэни, но остался собой.

Сейчас все было иначе. Я менялся гораздо глубже, как при переходе в форму Защитника. Весь мой организм плавился, будто окуклившаяся гусеница, превращаясь в нечто иное.

Я назад-то вернуться смогу?

Или навсегда останусь пузатым лысеющим розовокожим биохимиком?..

Ох, во мне сейчас этой биохимии, хоть ведром черпай…

Может быть, я отключился, потерял сознание. Может быть, просто отчаянно тормозил. Но когда я встал (меня еще потряхивало), оказалось, что времени прошло довольно много. Стражи исчезли, не было и мастера Джагерда Тогейра. За столом, уставленным едой, сидели Мар и Эми. Монах все еще возился со своим цилиндром-ретранслятором, который переставили на столик к стене.

– Ты морфировал быстрее, чем предыдущие, – похвалила Мар. – Хороший потенциал.

То, что я абсолютно голый, меня больше не смущало. Может быть, потому, что я был в чужом теле. Все равно что надеть карнавальный костюм голого человека – себя обнаженным не воспринимаешь.

А вот то, что я весь покрыт белесой скользкой слизью, было неприятно.

– Тут есть душ? – спросил я.

Голос звучал странно. Не просто чужой, все в речевом аппарате было устроено чуть иначе, немецкие слова звучали с каким-то смешным шипящим акцентом, а горло напрягалось, когда я говорил.

Еще безумно хотелось есть. На столе громоздились горы еды – овощи, жареная курица, куски не то рыбы, не то мяса, графины с водой и какими-то напитками.

Но еще больше хотелось вымыться.

– В дальнем конце, я проведу, – встала Эми.

Я посмотрел под ноги. Мерзко выглядящая лужа, с какими-то белыми вкраплениями… это что, мои зубы?

– Я все уберу, пойдем, пойдем, – позвала жница.

– Где Джагерд? – спросил я коменданта.

Та с любопытством смотрела на меня.

– Он больше не нужен.

– И… где он?

– Он жив, если ты беспокоишься о нем. Стражи его увели.

Все-таки подозрение на моем лице оставалось, потому что Мар покачала головой.

– Тебе обязательно надо будет с ним пообщаться. Он жив, хотя крайне расстроен увиденным. Даже пытался подраться со стражей. Иди, приводи в себя порядок.

Мар бросила в рот вареную картофелину, добавила:

– А то отбиваешь аппетит.

– Картошка? – почему-то удивился я.

– Да. От Продавцов.

– Они же… картошку делать не умеют…

Мар громко расхохоталась.

– Что? Все они умеют. Но на каждой планете они объявляют несколько продуктов и предметов недоступными для копирования. Это поддерживает местную экономику и дает аборигенам повод гордиться собой и строить конспирологические теории. На Земле, значит, картошку выбрали?

Почему-то это меня добило. Я неуверенно сделал несколько шагов. Фигура у тэни оказалась совсем другой, центр тяжести смещен куда-то к пузатому животику и заднице. Еще я стал меньше ростом, даже ниже, чем когда был обычным человеком.

Оставляя за собой скользкие пятна, я пошел вслед за терпеливо ждущей Эми в душевую.

Глава десятая

Душ был хороший, с мощным напором. Краны с пятигранными ручками – может быть, тут пятиугольники считаются благоприятными для гигиены, как треугольники – для приготовления пищи?

Я вымылся с густым, пахнущим пряными цветами душ-гелем из банки (тоже местная продукция, ни одного символа на этикетке не понять). Вытерся, постоял у запотевшего зеркала, висящего на стене, изучая себя.

Тэни. Пожилой, розовый и с залысиной.

Залысина почему-то злила сильнее всего.

На руках четыре пальца, но неудобства я отчего-то не испытывал. Может быть, гитарист или фокусник страдал бы, а я как-то сразу привык. На количество пальцев на ногах мне вообще было плевать. Не копыта, и ладно.

А что делать-то?