Месяц за Рубиконом

– Вообще-то хочу, – сказал я. – Поесть. Помыться. Кофе выпить. А потом нам надо будет сесть и серьезно поговорить.

– Нам с тобой?

– И нам с тобой. И всем нашим, кто остался. Ты по-прежнему здесь главная?

– Пока да. Но мы приняли одну девочку, у нее есть потенциал…

– Разрешишь нашим собраться в Гнезде?

– Только Милану позови, – Дарина улыбнулась. – А то знаю я тебя… станешь сомневаться.

Глава шестая

Было четыре часа утра, и в Гнезде почти все спали, только Ро стоял у дверей. Я спустился в душевую.

Мылся я долго. Мне было наплевать на причуды местного душа, который то выдавал порцию ледяной воды, то пытался меня ошпарить. Я извел полфлакона шампуня «Абрикос – без слез», которым была заставлена целая полка в душевой. Из государственных наборов, что ли? Или кто-то пожертвовал для «бедных деток в Гнезде»?

Потом я вымыл комбинезон с тем же шампунем, прополоскал и повесил сушиться. Чтобы полностью избавиться от воды, ткани требовалось минут десять. Я оставил комбинезон на раскладной сушилке, а сам снова встал под душ.

И позвал Гнездо.

Нет, влезать в виртуальное пространство я не хотел. Это довольно страшно, на самом-то деле.

Я просто объяснил, что хочу знать, и попросил Гнездо поискать информацию.

Ответ пришел через минуту. Гнездо не знало.

Я попросил снова. И подкрепил свою просьбу, задав вопрос как Защитник. Гнездо ответило, что отправит запрос к другим Гнездам.

В общем-то это все равно, что выйти в эфир во всех диапазонах и заорать: «Я здесь! Я, Максим Воронцов, дважды призванный, вернулся на Землю! Что, съели?»

Но почему-то я был уверен, что реакция последует далеко не сразу.

Хотя бы по той причине, что мой вопрос касался бесцветных кристаллов.

Им сейчас придется думать. Всем – и Прежним, и Инсеку. Пытаться понять, что именно я знаю и как собираюсь поступить. Я даже вопрос сформулировал так, чтобы он был максимально туманным.

Потом я приказал Гнезду полностью закрыться от других Гнезд, работать только на прием информации и ничего не сообщать. Может быть, у меня не так много шансов, и сам я не стратег, и даже не тактик, и вообще не гений.

Но выхода у меня нет. Значит, я должен справиться.

Я влез в комбинезон, сухой и теплый. Набросил плащ (его и стирать не пришлось, технология Продавцов была еще круче, чем у Инсеков). И пошел в кафе.

Дарина там оказалась не одна. У плиты стояла незнакомая жница, что-то мешала в огромной кастрюле. К моему появлению она отнеслась совершенно равнодушно.

– Это Ми, – сказала Дарина.

– Ми, – кивнула жница. – Я варю кашу.

Я не стал уточнять ее прежнее имя. Скорее всего – «Миша». Спросил:

– Не рановато начала?

– Перловая, – ответила Ми. – Ее надо долго варить. Мама всегда варила долго, тогда она вкусная.

Дарина многозначительно посмотрела на меня, я кивнул. Если жница вспоминает семью, то с ней не все в порядке, значит, она никак не адаптируется к Гнезду.

Лучше не расспрашивать.

– Я бутерброды сделала, – сказала Дарина. – У нас есть колбаса и даже сыр.

– И кофе, – принюхавшись, сказал я. – Мне очень не хватало кофе.

Дарина поставила передо мной тарелку с горой бутербродов, кофейник, чашку. Я жадно принялся есть.

– Ты придумал, что нам делать? – спросила Дарина, осторожно беря самый маленький бутерброд, потом положила его обратно на тарелку.

– Угу… – Я прожевал, кивнул. – Почти. Мне кажется. Но надо разобраться до конца.

Дарина сидела, подперев ладонями голову. Потом сказала:

– Ты изменился, Максим.

– В какую сторону? – насторожился я.

– Стал совсем взрослым. Раньше ты бы просто побежал делать. Или стал бы советоваться со мной. Ты теперь… – Она помедлила, подбирая слова, – осторожнее. Мудрее. И печальнее… Там все так плохо?

– Ты же видела учебные записи, – сказал я. – Спасибо, Дарина. Я пойду, но скоро вернусь.

Она кивнула, но не спросила, куда я собрался.

Кажется, Дарина тоже стала взрослее.

* * *

Выйдя из Гнезда в рассветный сумрак, я сразу поискал взглядом Ивана.

И, конечно же, легко нашел.

На том самом месте, где мы когда-то разговаривали на специально поставленной кем-то скамеечке.

Только в этот раз у стены здания стояло большое кожаное кресло с высоченной спинкой и толстыми подлокотниками, отчего оно походило на трон. Рядом с креслом пристроился журнальный столик, такой же основательный, с массивными ножками, и высокий старомодный торшер с большим матерчатым абажуром. Торшер светился мягким теплым светом.

Иван читал бумажную книжку, держа ее одной рукой. В другой была большая фарфоровая кружка. На столе стоял пузатый кофейник и вазочка с крошечными пирожными. Ноги Ивана были укрыты пледом.

Даже если его и впрямь увлекло чтение, не заметить меня он не мог. Но головы не поднял.

Я вздохнул и подошел к Ивану.

Он перелистнул страницу.

– Интересная? – спросил я.

– Старая, значит – интересная, – ответил Прежний, не отрываясь от книги. – Сейчас не умеют писать книги, это утраченное искусство.

– Почему?