Месма

Так бежали дни, складываясь в недели и месяцы, проходили годы… И вот грянула война. Начались невзгоды уже военного времени. К осени Краснооктябрьск наполнился беженцами. Их селили по подвалам, по заброшенным и пустующим домам… Между тем все хуже и хуже становилось снабжение, начались постоянные перебои с хлебом, с водой, с электроэнергией, а с наступлением холодов — и с теплом. Реально надвигалась, становясь все ощутимее, угроза всеобщего и повального голода. Медленно и неуклонно, исподволь ползли слухи, что фронт все ближе и ближе, что Красная Армия терпит поражение за поражением, и что немцы вообще скоро сюда придут! За ведение подобных разговоров полагалось 10 лет лагерей или расстрел — по законам военного времени. Однако зловещие слухи, несмотря ни на что, не пресекались, не исчезали, а все ползли и ползли из дома в дом, из кухни в кухню, как невидимые змеи…

И вот в это тяжелейшее, муторное, голодное и страшное время в жизни Прохора Михайловича появилась Августа… Ангел и демон в одном лице! Только это была уже совершенно отдельная история.

Город Краснооктябрьск, июль, 1972 год.

Влад опять лег спать уже глубокой ночью, когда глаза стали слипаться, и он с трудом держался на стуле. Заснув, как убитый, он в этот раз спал аж до часу дня, и проснулся раздосадованный. Будильник он заводил с установкой его на 10 часов утра, однако благополучно проспал звонок, и пробудился лишь, когда организм его сам того пожелал. Влад заметил, что никогда и нигде он не спал так крепко и беспробудно, как здесь, причем после такого полуобморочного сна он вовсе не чувствовал себя отдохнувшим.

Тем не менее надо было вставать и заниматься делом. Он аккуратно собрал листки тонкой бумаги с записями фотографа, уложил их в коробку… Постоял немного, раздумывая. Уже не впервые поймал себя на мысли, что начавши читать эти воспоминания, он уже не в силах бросить это чтение, не добравшись до последней страницы. Он уже давал себе слово: все, больше читать не будет! Необходимо разыскать на кладбище нужную могилу, запомнить к ней дорогу, и ближайшей ночью отправиться туда и сделать то, что изначально велела Самсониха. Только и всего! Но наступал вечер, и он не мог совладать с тягой к этим запискам… Ему было мучительно интересно, что же будет дальше? Ведь старый фотомастер писал свои воспоминания вплоть до своего смертного часа! Они включали в себя не только войну, но и послевоенное время. Как и когда завершились кровавые злодеяния Августы? При каких обстоятельствах настигла ее смерть? Что стоит за этой ее фразой, брошенной в лицо фотомастеру: «Смерть меня не остановит?» Это просто слова, высказанные в запальчивости и гневе, или же в них сокрыт некий зловещий смысл? сказала ведь Самсониха вскользь, что Августа имеет над Галей некую власть! сперва Влад отмахнулся от этого предупреждения ведуньи, но отмахнуться ведь легко… а что дальше? Может, эти записки содержат ответ? Так разве не должен он этот ответ узнать, прежде чем уничтожит и записи, и фотографии?

Накануне он проспал чуть ли не до вечера, но тем не менее сумел раздобыть необходимую молитву. Сегодня он встал много раньше, чем вчера, а потому у него хватит времени, чтобы засветло доехать до городского кладбища и разыскать нужную ему могилу…

После обеда Влад наконец-то собрался на кладбище. Он был преисполнен решимости сегодня же разыскать захоронение Августы. Непременно сегодня!

Путь предстоял неблизкий: как он выяснил, надо было сначала на городском автобусе доехать до автостанции, а уже оттуда ходил другой автобус, конечной остановкой которого было Краснооктябрьское городское кладбище. Поэтому дорога заняла немало времени: сначала до автовокзала, там — почти час ожидания, ибо нужный автобус имел весьма щадящее расписание своего движения… ну и потом Владу пришлось долго трястись на стареньком ПАЗике по крутой и неровной проселочной дороге, которая долго и муторно вилась сначала через пару довольно больших деревень, потом шла бескрайним полем, затем по берегу величественной и широкой реки… панорама открывалась поистине незабываемая, по-настоящему великолепная, однако сердце Влада она ничуть не радовала. Автобус тащился медленно, движок гудел и рычал надрывно и переутомлено, угрожая в любой момент заглохнуть. Окна салона были открыты, и вся пыль, поднимаемая из-под колес, летела прямиком на колени и плечи сидящим пассажирам; закрыть же окна не позволяла изнурительная, уже целый месяц не ослабевающая жара — это обстоятельство бодрости также не прибавляло.

«Черт побери! — с досадой думал Влад, тоскливо наблюдая, как неумолимо ползут вперед стрелки его наручных часов. — Неужели же не было возможности устроить кладбище поближе? Ведь это же городское кладбище, в конце концов!»