Мессалина

Император был занят множеством дел, от малозначительных до наиважнейших, которые прибавились к его привычным обязанностям. Придя к власти, Клавдий проявил особое внимание к правосудию, которое он отправлял сам, по своему усмотрению смягчая или ужесточая наказание, невзирая на упреки магистров, порой находивших его прозорливым и осмотрительным, а порой опрометчивым и странным. Так, несколько дней тому назад он велел одному иностранцу, обвиняемому в незаконном присвоении права гражданства, присутствовать на одном и том же судебном заседании то в тоге, то в греческой хламиде. В другой раз всадник, которого он несправедливо обвинил в совратительстве, ранил ему щеку, бросив в лицо оказавшиеся у него под рукой тростник и дощечки, и упрекнул его в глупости и жестокосердии.

Клавдий только что описал эти события в своем дневнике, который аккуратно вел день за днем. Он отложил в сторону свиток и тростник, потом развернул другой папирус, куда заносил проекты различных эдиктов, над которыми трудился многие месяцы. Он перечел два последних, и на лице его появилась довольная улыбка. Поднявшись из-за стола, он аккуратно сложил в бронзовые цилиндрические футляры объемистые свитки, которые были ему особенно дороги, поскольку представляли собой плоды многолетних трудов и содержали описание событий, последовавших за гибелью Юлия Цезаря, а также еще не законченный пятый том «Истории», посвященный событиям сравнительно недавним, с начала гражданских войн.

— Это превосходная идея, о божественный Клавдий, по случаю годовщины твоего прихода к власти прочитать римскому народу последние главы твоей «Истории», — сказал хранитель архивов Полибий.

— Я думаю, что народу понравились бы эти чтения, однако у меня есть для него и другие сведения, без сомнения занимательные, прежде всего торжественное открытие театра Помпея. Строительство акведука, начатое по распоряжению Гая, тоже завершается, и в день годовщины народу объявят, что источниками Церулейский, Курциев и Альбудигна вскоре можно будет пользоваться…

— Когда народ услышит эти благие известия, он устроит тебе овацию, — вмешался Нарцисс. Клавдий позвал его, чтобы он помог в написании речи, которую император намеревался произнести в день праздничных торжеств.

— Да внемлет Юпитер твоим словам, — ответил Клавдий, устраиваясь перед ним на сиденье без спинки. — Прежде чем дорабатывать речь, которую мы с тобой набросали в общих чертах, я ознакомлюсь с сегодняшней почтой. Оставь нас, Полибий. Ты скоро вернешься, если мне понадобятся твои услуги.

Вольноотпущенник встал и, поприветствовав Клавдия, неслышно удалился.

Как только один из двух нубийцев закрыл дверь, которую они бдительно охраняли, император обратился к Нарциссу в более непринужденном тоне:

— Нарцисс, я доволен твоей службой и уже давно считаю тебя свободным человеком. Так вот, императрица справедливо заметила мне, что твоя преданность заслуживает награды. Кроме того, работа, которую ты выполняешь, занимаясь императорской почтой, делает для тебя доступными некоторые государственные тайны, и это обстоятельство повышает значимость твоей деятельности. А посему я решил дать тебе свободу.

Глаза раба, узнавшего, что скоро он станет свободным человеком, загорелись. Он опустился перед Клавдием на колени и, взяв руку императора, горячо поблагодарил его.

— Надеюсь, твое новое положение не лишит тебя желания служить мне, но, напротив, побудит еще лучше исполнять свои обязанности. Ну так прочти мне теперь корреспонденцию и начни с той, что пришла из-за границы.

Нарцисс поднялся с колен и взял один из свитков, разложенных на низком столике. Послание было от британского царя. Нарцисс сел, развязал скрепляющую свиток ленту и стал читать:

«Тиберию Клавдию, императору Рима.

Я в последний раз требую выдачи перебежчиков, коим ты дал приют в Риме. С той поры как Юлий Цезарь предпринял попытку захватить Британию…»

Нарцисс прервал чтение: один из нубийцев снова открыл дверь, чтобы впустить раба, который объявил, что по приглашению императора прибыл проконсул Испании Аппий Силан. Клавдий распорядился впустить Аппия Силана.

Через некоторое время вошел Аппий Силан и приветствовал императора, величавым жестом отбросив полу своего красновато-коричневого плаща на левое плечо. Он был высокого роста, крепок, с мускулистыми руками и ногами.

— Здравствуй, Аппий, — ответил Клавдий на приветствие.

Он пригласил его занять одно из сидений напротив и спросил:

— Какие новости ты привез нам из Испании?

— Превосходные новости, цезарь. Иберы — народ мирный. Мы всегда уважали их обычаи и нравы, потому и они ведут себя вполне покладисто.

— Что ж, великолепно. Послание, опередившее тебя, уже дало мне представление о твоей деятельности и подтвердило покорность испанцев… А, вот и Мессалина!..