Во дворце Калигула был все время окружен своими фаворитами и либертинами, а в атрии постоянно находился отряд преданных ему германских солдат. Если же император выходил на Форум, в курию или еще куда-нибудь, то его всегда сопровождали большая свита друзей и множество германских телохранителей.
В сенате, где проще всего было бы действовать сообщникам; Калигула уже давно занимал самую высокую трибуну, вокруг которой обязательно стояли вооруженные германские солдаты. Такой порядок проведения заседания был предложен самими патрициями: увы, страх перед тираном, заставивший их выступить с этим нововведением, создавал одну из самых труднопреодолимых преград против заговорщиков.
Далее. Какое время дня лучше всего было выбрать, чтобы напасть на деспота и нанести ему смертельный удар кинжалом? Конечно, можно было бы воспользоваться ядом. Но как его незаметно подмешать в еду императора? И кто способен это сделать? Пытаться подкупить придворных поваров было опасно, а рассчитывать на возможность подлить яд прямо в кубок Цезаря было бы просто наивно.
Приходилось ежечасно быть начеку и надеяться на какое-нибудь удачное стечение обстоятельств. Кроме того, заговорщикам нужно было расширять ряды своих сторонников, привлекая сильных и мужественных людей, которые могли бы справиться с многочисленными телохранителями Калигулы и покончить с тираном. Однако и здесь нельзя было терять бдительности: ведь чем больше людей было посвящено в тайну заговора, тем выше была вероятность того, что из-за какой-либо случайности или по злому умыслу он окажется раскрытым. Вот почему Мессалина, Квинтилия, Помпедий, Клемент и Калисто встречались почти каждый день и тщательно обсуждали каждого, в ком они замечали неприязнь к деспоту и кто мог бы присоединиться к ним. После принятия таких мер предосторожности в конце октября к их сообществу примкнули сенаторы Луций Кальпурниан Пизон, Публий Ноний Аспренат, Луций Норбан Флакх, несколько всадников и пятеро преторианских центурионов.
С другой стороны, Кассий Херея и Минуциан тоже не сидели сложа руки, без устали ища новых надежных сообщников, они заручились поддержкой сенаторов Карнелия Регула, Гая Валерия Азиатика и Понца Аквила, а также Юлия Лупа, еще одного трибуна преторианцев. Азиатик и Регул были консулярами. Влияние одного из них распространялось не только на Рим, но и на всю Италию и Галлию. Другой пользовался большим уважением в Испании. Поэтому оба этих человека были чрезвычайно удачным пополнением рядов заговорщиков, особенно Аквил, которого они ценили за его выносливость и невероятную физическую силу.
Кассий Херея, ставший мозгом и сердцем этого заговора, тоже потратил несколько месяцев на поиски места и времени, подходящих для осуществления его замысла. В результате долгих размышлений он пришел к выводу, что им трудно будет обойтись без префекта претория, который один мог в нужный момент послать нескольких преданных людей на охрану Цезаря.
Вот почему, заручившись согласием Минуциана и Валерия Азиатика, однажды, в середине ноября Кассий Херея отправился к Клементу Аретину и после короткого предварительного разговора открыл ему свою душу.
- Я уверен, достопочтенный Клемент, - добавил он, - что ты, долгие годы сражавшийся за честь и славу Рима, не можешь не чувствовать того, что сегодня чувствуют все его граждане. Жестокости и безумствам Гая Цезаря должен быть положен предел, иначе в скором будущем Республику постигнет катастрофа. Что касается меня, то я убежден: никакие увещевания, никакие доводы разума не смогут остановить это чудовище, оскверняющее императорский пурпур! Настало время, когда долг римлянина велит мне взять в руку кинжал и избавить родину от тирана! Более того, я сознаю свою вину в страданиях латинского народа и думаю, что ты разделяешь мою боль, ибо только поддержка наших мечей позволяет деспоту делать все, что ему заблагорассудится. Он правит лишь благодаря нашему безответственному попустительству, без нас он не смог бы ничего сделать. Итак, мы виноваты еще больше, чем он сам. Следовательно, именно мы должны взять на себя всю тяжесть и опасность, с которыми связано убийство тирана [XII].
Голос взволнованного трибуна то и дело срывался с баса на фальцет, однако Клемент внимательно выслушал его, а потом сказал:
- Я полностью одобряю твои слова, благородный трибун, хотя ты и сам знаешь, что вокруг рыщут сотни доносчиков, а поэтому от нас требуется большая предусмотрительность! Но я верю в твою искренность. И в доказательство своей преданности скажу, что со мной и с тобой произошел случай, который бывает с людьми, роющими два разных подземных хода, но ищущих один и тот же клад. Тогда, после долгих поисков, которых снаружи никто не видит, эти два человека неожиданно встречаются: знай, что то же самое произошло и с нами, знай, что вместе с многими сенаторами и всадниками я уже много месяцев вынашиваю план, схожий с твоим.
- Ах! Во имя всех подземных богов! Жива еще латинская добродетель! - воскликнул Херея и, просияв от радости, обнял Клемента.
Немного успокоившись, он продолжил: