Месть

— Повернись, старая обезьяна!

— А моё сакэ — из воздуха! Мне совсем не надо сакэ, чтоб быть пьяным, как собаке! — проорал пьяница.

— Повернись, старая гнилая тыква!

— Я постиг природу Будды и теперь я пьяным буду! Пьяным быть и быть познавшим — всё равно весь мир, как сон! Загляни в кувшин без дна и испей природу Будды! — ещё громче заорал пьяница, вслушиваясь в гулкое эхо раскинувшихся перед ним гор.

— Повернись, выживший из ума мерин, или я зарублю тебя со спины! — заорал Син, перекрикивая гул эха и до белизны костяшек стискивая меч.

Пьяница поднял ладонь к уху, прислушиваясь. Потом покивал головой и, не оборачиваясь, заговорил:

— Ну, «старый» — это понятно. «Тыква» — куда не шло. А вот «мерин»?! «Мерин» — это никуда не годится! Чему только учат молодое поколение ждущих в тростнике?! — категорически заявил он. Поднял вверх палец: — Надо было так! — подбоченился и продолжил кричать в ущелье: — Ты — посмешище огородных пугал! Ты — соломенная сандалия, утопленная в дерьме! Ты — смердящий червь, живущий в навозе! Ты — попа на ножках! Попа! Попа! Попа! — и счастливо расхохотался.

Стиснув рукоять, Син рубанул с плеча по сидящей на краю фигуре.

Меч свистнул, рассекая воздух. Огрызнулся, на возвратном движении чиркнув по высокой траве. Он не нашёл плоти.

Син осторожно шагнул вперёд, ближе к пропасти, куда за миг до удара сиганул враг. Заглянул за кромку. Вертикальная стена. Камни на карнизе следующей террасы… Никого. Только там, где разбилась маленькая бутылочка, впитывается в камни тёмная лужица разлившегося пойла.

— Убит.

Син замер, ощущая кожей, как набухает жаром тонкая царапина на шее. Свист осознал позже. Потянулся ладонью, тронул, с трудом убеждаясь, что жив. Обернулся.

Враг стоял, жмурясь на солнце. Короткий меч — в готовности у дальней ноги. Кан успел скинуть грязную холщовую накидку и взять оружие. За доли мгновения…

— Ну? — рыкнул он нетерпеливо.

И Син рванулся.

— За отца! — крикнул он и уверенно рубанул.

Мечи даже не столкнулись. Одно мгновение Син чувствовал скольжение лезвия по металлу, но противостояния так и не произошло. Враг шатнулся в сторону и убрал меч. И совершил это тогда, когда юный противник начал проваливаться в удар. Син сделал лишние полшага и почувствовал холод на шее.

— Плохо! — рявкнул Кан. — Ещё!

Юноша пал на землю и перекатился. Вскочил в грязи свежепрополотой грядки и тут же выбросил тело на врага. Восходящий удар! Нисходящий!

Меч Кана замысловато обошёл квадрат тяжёлой гарды и на глубину укуса пропахал предплечье. Рукав разошёлся. Из напряжённых вен заветвилось. Но царапины были привычны. Не от них взмок. Холодная полоса остановилась точно под затылком.

Кан отодвинулся и зло тряхнул поседевшими лохмами:

— Отвратительно! Чему вас учат?! Последняя шлюха колет булавкой опаснее, чем ты! Ещё! Достань меня! Ну!

Син закусил губу. Клинок скорой молнией взвился в воздух и начал рисовать петли, способные запутать даже владельца. Кан усмехнулся и вписал свой меч в сложную вязь. Раз! Раз! Раз! Остриё уверенно воткнулось в плечо, резануло бедро и остановилось возле уха.

— Старый Пат совсем из ума выжил? Не может натаскать своих щенков?

Юноша стиснул зубы. Насмешливое лицо врага было совсем рядом. Человек, убивший его отца и мать, был так близок, что тепло распаренного работой тела ощущалось в воздухе. И этот человек смеялся над учителем, отдавшим его обучению всего себя!

Син зарычал и коротким злым движением сбил меч Кана. Он сможет показать всё, чему учили! Сможет срезать эту усмешку с лица. И принесёт её наставнику. Рассечёт, как и положено, лицо, помочится и потопчет соломенными сандалиями. Кожа сойдёт так, что можно будет натянуть на деревянного болванчика. То-то будет трофей!

Враг отодвинулся раз, другой, третей, пропуская мимо бешеные атаки. А четвёртую — встретил. Словно вихрь метнулся под ноги к летящему с поднятым клинком противнику. Присел, воткнув свой меч рукоятью в землю. Да и отошёл из-под опускающегося лезвия. Сел на обрыве.

Ощутив холодную сталь в теле, Син застыл. Чужое остриё упиралось в живот. Рукоять стояла на земле. И никто не держал меча. Но движение атаки заставило напороться на его остриё… Тяжело дыша, юноша взялся за лезвие и вытащил его из тела. Схватился ладонью за ткань рубахи, скрутил, чтобы удержать кровь и внутренности. Неуверенно стоя, оперся клинком о камни.

— Плохо, — констатировал Кан. — Никуда не годится! Нужно тренироваться. Ты слишком рано решил, что готов! Пока не будешь уверен, вызов мне не бросай.

— Повернись и дерись! — крикнул Син. Срывающийся голос даже самому показался отчаянно-смешным.

Кан не засмеялся.

— Иди в дом. Я не дерусь с детьми. Подрасти и научись держаться за меч!

— Защищайся! — Син тяжело поднял меч. Почувствовал, как движение выплеснуло на ладонь жаркую влагу.

— Иди в дом. Или истечёшь здесь.

— Защищайся… — стремительно бледнея, повторил Син и ринулся на противника.

Враг оказался невероятно близок. Сквозь туман юноша успел увидеть, как покидает его ослабевшие ладони меч и как руки врага принимают в объятье его рушащееся тело.

* * *

— Убери!

— Не дергайся…