Месть

— Ну, вот видите! — непонятно чему обрадовался юноша. — Он просил меня передать, чтобы вы, Аглая Федоровна, не подумали о нем плохо. Он все время повторял: скажи Аглае Федоровне, что я, то есть он… — пришедший наморщил лоб, вспоминая слова. — А можно, я прочту все по бумажке, как он записал, чтобы все точно было?..

— Пожалуйста, — мрачно отозвалась Аглая, и Мильде даже стало неудобно за ее такую негостеприимность.

Племянник вытащил из кармана записку.

— Мераб Котэлия велел передать мне так: «Я от чистого сердца вспоминаю о тех незабываемых днях в Москве и хочу, чтобы два таких прекрасных человека, как Виталий Сергеевич и Аглая Федоровна, два великих психиатра Советского Союза были всегда здоровы, очень счастливы и очень богаты!» Вот все, что он просил передать на словах… — одним духом выговорил незнакомец, пряча в карман бумажку, и Мильда, растрогавшись его вдохновенной речью, умиленно посмотрела на него.

— Спасибо, — сдержанно и с какой-то нервной стервозностью, как показалось Мильде, ответила Аглая.

Незнакомец тоже почувствовал эту скрытую злость и отступил к порогу. Мильде даже стало неловко за Аглаю: человек среди зимы привез такой роскошный букет роз да еще корзину с вином и фруктами, произнес трогательные слова признания и любви, а его чуть не выставляют из кабинета.

— Я бы мог занести вам вино и фрукты? — пригасив восторженный пыл, спросил незнакомец.

— Извините, как ваше имя? — спросила Аглая.

— Гиви. Гиви Мжвания…

— А я вам могу куда-нибудь позвонить?

— Я остановился в «Астории», но, к сожалению, не запомнил номер своего телефона, — развел руками Гиви. — А вам я могу позвонить?

— Да, конечно!

Аглая вернулась к столу, записала на бумажке номер своего телефона, передала его Гиви.

— Вечером мы с мужем обычно бываем дома, — нервничая, сказала она. — Звоните!..

— Спасибо! — он расплылся в ослепительной улыбке, влюбленно глядя на нее. — Я обязательно позвоню! И потом фрукты такие нежные, могут испортиться…

Гиви поклонился, бросил внимательный взгляд в сторону Мильды, заставив и ее смутиться, и ушел.

— Надо же: зимой целая корзина фруктов! — восторженно воскликнула Мильда.

Аглая закрыла дверь на ключ, подошла к столу, небрежно бросила цветы, вытащила папироску, закурила и отошла к окну. Она была явно чем-то обеспокоена. Мильда несколько секунд молчала, не понимая, что с ней происходит. На лепестках роз сверкали капельки воды. Мильда вдруг подумала, что ей никто еще в жизни не дарил роз. Она осторожно взяла цветы, чтобы вдохнуть их сладкий аромат, но тотчас последовал резкий окрик Аглаи:

— Не трогай!

Мильда испуганно отбросила от себя букет.

— Извини, я немного разнервничалась, — погасив папиросу, проговорила Аглая.

Она подошла к столу, допила свой кофе, взглянула на Мильду и улыбнулась.

— Я просто вспомнила одну неприятную московскую историю. — Она обхватила себя за плечи и зябко поежилась. — Там тоже была корзина с фруктами… Мне, наверное, потребуется твоя помощь… Ты смогла бы?..

Аглая вопросительно посмотрела на нее.

— Конечно, — с готовностью ответила Мильда.

12

Киров, разгребая нижние ящики большого письменного стола в своем рабочем кабинете, неожиданно наткнулся на старый доклад Бухарина, сделанный еще 17 апреля 1925 года и отпечатанный на машинке. Киров стал листать пожелтевшие страницы и нашел собственной же рукой отчеркнутый абзац с жирным знаком вопроса на полях. Бухарин писал: «В общем и целом всему крестьянству, всем его слоям нужно сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство. Только идиоты могут говорить, что у нас всегда должна быть беднота, мы должны теперь вести такую политику, в результате которой у нас беднота исчезла бы».

Слова были настолько точные, яркие, а главное — мудрые, что Кирова даже бросило в жар. Он вспомнил, как тогда, в двадцать пятом на Бухарина набросились за эти слова, обвинив его в «протаскивании» кулака в пролетарские ряды. Даже Крупская не удержалась от обвинений в его адрес, и Бухарин на четырнадцатом съезде был вынужден покаяться и публично отречься от своего лозунга: «Обогащайтесь!»

Но Киров в двадцать пятом не только не понимал этих слов, он был против этого лозунга, против усиления позиций кулака в деревне, он был за бедноту, за коллективизацию, за наращивание ее темпов даже насильственными методами. Киров удивлялся позиции Сталина, который в двадцать пятом горячо поддерживал Бухарина, заявив с трибуны: «Не дадим вам его крови, так и знайте!»

Сталин всегда умел говорить коротко, емко и точно, иногда подпуская и грубоватое словцо, которое быстрее находило отклик в зале, нежели обкатанные фразы Бухарина. Но на семнадцатом съезде Бухарин сказал прекрасную речь, особенно о фашистах: «Они проповедуют открытый разбой, открытую скотскую философию, окровавленный кинжал, открытую поножовщину».