Месть

- Это уже второй вопрос, и он будет засчитан в час вашего времени, - сказала она, - несмотря на взятку в виде кофе и печенья.

Я развел руками в знак того, что принимаю условие.

- Хороший специалист. Дорогой, молодой. Впрочем, для меня все молоды.

- Даже в Сарасоте?

- Здесь, конечно, не так, но мир велик. Я, знаете, очень люблю начало «Путеводителя по галактике для путешествующих автостопом» Дугласа Адамса: что-то вроде «Вселенная очень, очень большая». Меня забавляет такая недооценка.

- Грин заводит романы со своими пациентками?

Она резко поставила чашку на стол, сложила руки на коленях и посмотрела на меня очень внимательно.

- У вас есть основания полагать, что это так?

- Может быть, - сказал я.

- Что ж, я отвечу вам загадкой: возможно, вы наполовину правы.

- Я не понимаю.

- Когда поймете, дайте мне знать. Больше я ничего не могу вам сказать. Предмет исчерпан, переходим к вам.

- А вы не будете рассказывать мне о каком-нибудь племени, живущем в диких районах Индонезии?

- Не буду. Чем вы занимаетесь для развлечения?

- Смотрю фильмы, видеокассеты.

- Еще?

- Работаю, ем, стараюсь не задумываться, смотрю сны.

- У вас ведь есть хороший сон для меня, Льюис?

- Может быть.

- Перед тем, как прийти ко мне, вы всегда видите какой-нибудь интересный сон. Расскажите мне его.

Она снова взяла свою чашку.

- Сегодня мне приснилось, что у меня в ухе червяк, - сказал я.

- В ухе?

- Вы уверены, что мой рассказ не испортит вам аппетита?

- Я могла бы довести вас до дурноты историями своих пациентов, продолжая с аппетитом закусывать, - сказала она, подбирая последние крошки.

- Белый червяк, в правом ухе. Еще в этом сне была моя жена. Я вдруг почувствовал что-то странное у себя в ухе. Она сказала: «К тебе в ухо заполз червяк». Я испугался, сказал ей - вытащи немедленно. Она стала пытаться его вытащить... Я чувствую, как она аккуратно пытается взять его ногтями, она говорит, что никак не может достать. Червяк забирается все глубже. Я прошу ее быстро принести пинцет; Она бежит в ванную, возвращается с пинцетом, снова пытается достать червяка. Я чувствую прикосновение к уху холодного металла. У нее ничего не выходит. В конце концов она тихонько вскрикивает, и я понимаю, что она зацепила его. Так и есть, но червяк идет плохо, и она разрывает его. Она достает его из уха по частям, а я спрашиваю: «Он вышел? Вышел?» Она говорит, что да, я бегу в ванную, встаю под душ и смываю настоящего и воображаемых червей.

- Вы были уже раздеты? Или вам пришлось снимать одежду?

- Раздет.

- Ваша жена тоже?

- Да... или... я не уверен. Потом она оказалась в чем-то белом, тонком.

- Когда вы почувствовали червяка, вы лежали в постели?

- Ммм... Да.

- Вы помните, где и в какой момент все это происходило?

Она допила кофе, встряхнула чашку, чтобы убедиться, что не осталось ни капли, и поставила ее на стол рядом с фотографией внуков.

- Да, по крайней мере частично.

- Расскажите.

- Мы занимались любовью.

- Когда вы в последний раз занимались любовью? Я имею в виду с женщиной или с другим мужчиной, кроме самого себя?

Зазвонил телефон. Она говорила, как автоответчик. Она не могла заставить себя выключить телефон или дать ему звонить. Однажды я попросил ее включать автоответчик, когда мы разговариваем. Она объяснила, что могла бы это сделать, но тогда ей будет интересно, кто звонит, и ее внимание отвлечется. Кроме того, она волновалась за мужа, Мелвина, у которого было больное сердце. Поэтому я терпеливо ждал, радуясь возможности подумать не о ближайшем ответе, а о последующих.

- Извините, пожалуйста, я не могу сейчас разговаривать. Я могу перезвонить вам завтра утром... Я поставила вам диагноз. Я не могу изменить его... Я говорю вполне обдуманно. До свидания.

Она повесила трубку и сказала мне и себе:

- Городской отдел здравоохранения.

И снова мне:

- Итак, когда в последний раз вы занимались любовью?

- Накануне того дня, когда погибла моя жена.

- С вашей женой?

- Разумеется. Мы уже говорили об этом.

- Почему вы не сердитесь? Вы должны хотя бы немного рассердиться, - сказала она. - Я больше рассердилась на служащего ГОЗ, чем вы на меня за предположение, что при жизни вашей жены вы могли заниматься любовью с кем-то другим.

У кресла, на котором я сидел, была откидная спинка. Я занял полулежачее положение и сцепил пальцы в замок на животе.

- Я больше ни на кого не сержусь, - сказал я.

- Вас ничто не раздражает?

- Не знаю. Возможно, я ищу что-то, что меня рассердило бы, и не хочу найти. Вы можете это понять?

- Прекрасно могу. Следующий вопрос. Почему вы всегда говорите «моя жена» и никогда не называете ее по имени? Вы никогда не говорили мне, как ее звали. Хотите ответить сразу или предпочтете подумать неделю?

- Мне это больно.

- Называть ее имя?

- Да.

- Иногда боль сидит внутри, притаившись. Если вы взглянете ей в лицо, она может отступить. Вы хотели бы, чтобы она отступила?

- Не уверен. Нет, я бы этого не хотел. Я хочу, чтобы она всегда оставалась там, где я могу ее найти.

- Чтобы жалеть себя?

- Да, жалость к себе дает облегчение.

- Придет время, когда вы назовете ее имя. Вы почувствуете боль, но это будет приятная боль.