Месть Акимити

Пришли девочки. Поскольку это происходило в полнолуние, то «луну» и выбрали темой для стихосложения.

Жена министра сложила:

Пока ждала,
Уж середина осени
Минула.
И вот сегодня полная луна,
В ней нет изъянов.

Министр ответил:

Хоть не считал я дней,
Но вижу отблеск света
На водной глади.
Как будто зеркало шлифует
Луна осенней ночи.

Младшая сестра произнесла:

В пору цветенья вишни,
Весенняя луна
Чуть-чуть её напоминает.
Но только этой лунной ночью
Особенное небо.

А старшая сестра сложила так:

Не отрываясь
Сколько ни смотри
На этот круглый блин,
Её не съешь,
Луну-лепёшку

[451]

Когда она произнесла эти слова, все пришли в негодование, но министр сказал:

— И вправду — не съешь луну-лепёшку… — он улыбнулся, и все почувствовали некоторое облегчение.

Вскоре музыканты достали флейты, и в такт друг другу полились звуки. Это было замечательно. Когда сгустилась ночь и сердца очистились, звуки кото младшей сестры зазвучали особенно благородно и изящно. Бесконечно тронутые министр и его жена, сами того не желая, расплакались.

— Мы и не думали, что она уже такая взрослая, — говорили они, расчувствовавшись.

Старшая сестра хоть и положила перед собой бива, но инструмента всё не касалась. Поскольку она была очень смущена, Драконша, стиснув зубы, выступила вперёд. Министр сказал:

— Разве наша старшая дочь не учится играть на бива? Сыграй, как можешь!

После этих слов старшая дочь повертела колки, подёргала струны, выбрала нужный плектр и заиграла. Пытаясь угадать мелодию, флейтисты навострили уши. Но услышали только: «Трень-брень, трень-брень, трень-брень…» Музыканты никак не могли ей подыграть, и все почувствовали, что сыты такой музыкой по горло.

Министр хоть и не надеялся, что дочь сыграет хорошо, но, поняв, насколько бездарно она играет, рассердился:

— Так, как ты сейчас играешь, играют только слепые сказители! Вот мы говорим: слепые… В годы Энги[452] четвёртый сын императора, звавшийся Сэмимару, был слепым. Он удалился в горы Аусака, и там успокаивал своё сердце, играя на бива. В своей соломенной хижине он проводил месяцы и дни за этим занятием. Если играть на бива, подражая ему, получится старинная музыка. Но сейчас так не играют. Монах Гэнъэ сочинил повесть о войне Минамото и Тайра[453], и тогда слепые сказители научились рассказывать эти истории, задавая себе ритм игрой на бива. Это вовсе не музыка. Неужели ты считаешь, что кото и бива — одно и то же? Ты говоришь «Повесть о Гэндзи», а похоже это на «Повесть о Хэйкэ», так не годится. Ведь Минамото — это Гэндзи, а Тайра — это Хэйкэ. Есть много традиций комментирования «Гэндзи моногатари». Например, написано, что принцесса Сэнси, дочь императора Мураками, была названа Великой жрицей. Как-то весной, когда одолевает скука, она сказала императрице Дзётомонъин, жене императора Итидзё: «Вот если бы была интересная повесть…» И тогда позвали Мурасаки Сикибу, дочь правителя провинции Этидзэн по имени Тамэтоки. Её спросили: «Не знаете ли у вы какой-нибудь занимательной повести?» Она ответила так: «Старые повести, вроде „Отикубо“[454], не интересны. Вот если бы появилась новая повесть, это было бы замечательно». Ей было сказано: «Попробуйте, напишите». Она заперлась в храме Исияма и написала пятьдесят четыре главы «Гэндзи». А благодаря тому, что она превосходно написала главу о юной Мурасаки, она стала известна как Мурасаки Сикибу[455]. Не станем больше продолжать разговор о кото и бива, я зря его затеял. Это твоя кормилица научила тебя так играть на бива?

Девочка ответила, что он прав. Министр сказал:

— Эта кормилица очень дурно влияет на нашу дочь.

Драконшу выгнали, а к дочери приставили подобающую женщину. Старшая сестра была очень благородной, и всё это получилось исключительно из-за того воспитания, какое дала ей кормилица. После её ухода всё исправилось.

Кормилица младшей сестры и прежде чувствовала себя неважно, а теперь её здоровье и вовсе расстроилось, и ей пришлось уехать к себе домой. Грустя о том, что она уже ничем не сможет помочь своей воспитаннице, кормилица написала ей письмо[456].