Читаем Месть Акимити полностью

Месть Акимити

Потом появился монах лет шестидесяти: «Я тоже хочу передать господину Дзидзю. Я умер в монастыре Нэгородзи[444], тяжёлых грехов у меня много. Но поскольку творили „упреждающие молитвы“, мне было благостно. Тысячу дней горел священный огонь, сожгли две тысячи табличек. Своим подвигом, направленным на благо всего мира, господин Дзидзю спас всех. Это благое дело, мы ему благодарны», — произнёс он и стал невидим.

Хотя я встретила ещё и других людей, но всех не запомнила. Пока я думала о том, как мне не забыть все послания, что мне передали в пути, Фудомёо, будто что-то рассчитав, сказал: «Всё, иди сама». Я только собралась поступить по его слову, как тут же оказалась в нашем мире. После того как я это поняла, стало ясно, что мои ноги так распухли, что я не могу ни стоять, ни сидеть. Четыре или пять дней я не могла прийти в себя, мне было страшно, тело болело, одолевала печаль.

Да, вот что ещё. Когда я видела ад, там были дети-выкидыши, они тонули в пучине крови, так, что видны были одни головы, а тел не видно. В бурлящей крови многие матери прижимали к себе младенцев, при этом не было слышно ни звука. Из этой крови вылезла женщина. Она сказала: «Говорят, что можно помочь мне переписыванием сутр, скажите это моим родителям». Сказав так, она тут же снова погрузилась в пучину.

Те, кто ссорятся с другими, и мужчины, и женщины, страдают на дороге демонов.

Тот, кто такое видел, будет страстно молиться будде. Что бы ни случилось, нужно иметь милосердие в сердце, и конечно, нужно молиться о главном — о будущей жизни. Это всё.

Через три дня Кэйсин воскресла. Как и велел Эмма, она стала проповедовать «упреждающие молитвы».

Прошло три года, в пятнадцатый день десятой луны, когда Кэйсин исполняла свои обязанности в храме и проходила мимо изображения Каннон, к ней спустился голубой паук. Настоятельница сказала: «Кэйсин, возьми его».

Когда Кэйсин подошла к пауку и взяла его, то никак не могла разжать кулак, будто дух её отлетел далеко-далеко. Все испугались, пытались разжать ей кулак, но ничего сделать не смогли. И тут бог через жрицу явил следующее: «В прошлый раз Кэйсин пригласили во дворец Эммы, но поскольку умирать ей было рано, она вернулась. Однако многие говорили: „Это неправда“.» Поскольку таких людей было немало, её снова призвали к Эмме. Когда она прибыла во дворец, Эмма сказал ей: «В прошлый раз, когда ты попала сюда, твоя карма была хорошая, и я позволил тебе уйти. После этого ты по моему наущению творила „упреждающие молитвы“, и это очень хорошее дело. Благое. Однако люди не верят тебе. В прошлый раз я поставил тебе на лоб печать, теперь она истёрлась и не видна. Сейчас я поставлю оттиск на твоей ладони. Пользуясь им, такую печать следует вырезать из дерева, сделать с неё оттиски и предъявлять людям». Сказав так, Эмма поставил печать на ладонь Кэйсин.

В тот же день вечером — в час Собаки, Кэйсин вздохнула, её дыхание восстановилось, она разжала кулак, там были голубые мощи[445], испускавшие свет.

В следующем году творили упреждающие молитвы, в течение десяти дней читали тысячу сутр. В это время и были предъявлены мощи, и тогда многие встали на путь веры. На восьмой день явился некий монах. «В этом храме нет изображения Эммы. Я вырежу статую и подарю храму», — сказал он. Монах стал искать подходящее Для скульптуры дерево[446]. Оказалось, что прямо за храмом растёт такое дерево. Монах с утра до вечера работал ножом, вырезал старую. Все были ему благодарны, а монах, как был, только кончил работу, тут же и исчез.

— Должно быть, это сам Эмма появился и сделал сам себя, — восхищённо говорили кругом.

А ту печать, которая была на руке Кэйсин, показали высокомудрому Гэппо, с неё сделали оттиски и показывали людям.

После своего воскрешения Кэйсин собственноручно записала то, что видела и слышала, однако во время одной смуты записи пропали. Я был близок к воскресшей, поэтому переписал записи и теперь преподношу их. Недостающие части я восстановил и преподношу этот дар от всего сердца, пусть рукопись хранится в храме Тёходзи.

Переписка закончена 22 дня 8 луны 10 года Эйсё[447] в центральной келье восточного общежительного дома монахов в храме Тэнъодзи. Тот, кто откроет и прочтёт рукопись, тот поучаствует в деле на благо всех.

Монах Сэйкэй.

С 11 года Эйкё до 10 года Эйсё[448] прошло уже почти семьдесят пять лет. В 11 году Эйкё мне было шесть лет. Кэйсин заботилась обо мне, жаль, что я забыл её благодеяния. Первый день десятой луны — день её смерти.