Месть Бела

Только одним образом: по походке. Хотя центральные улицы и были вымощены со всем тщанием, камушек к камушку, почти без зазоров, щелей и мусора, местные по ним ходили весьма своеобразно: ногу над землей высоко не поднимали, ступню ставили в несколько приемов, точно пробуя болотистую почву, точно проверяя, нет ли какой преграды на пути, потом уже твердо опирались на эту ступню и подтаскивали другую ногу.

Конан попытался подражать им, однако у него ничего не получилось: он быстро запутался в собственных нижних конечностях и чуть было не растянулся на пыльной мостовой. Горожане же передвигались быстро, уверенно, будто с малолетства учились ходить таким манером. Возможно, так оно и было. Киммерийцу оставалось только запрятаться в какой-нибудь захламленный проулок, каких между центральными улицами полным-полно, и не шевелиться. Но — сколько? Час? Сутки? Год?..

Итак, в этом сумасшедшем городе его принимают за бога. Что ж, не самый плохой вариант. Могло быть и хуже. Его, например, могли принять за врага или лазутчика, и, в лучшем случае, засадить в подземелье — до тех пор, пока власти не выяснят, кто он такой и что делает в этих местах. И что они выяснят? Что сможет Конан объяснить им? Что бог Бел отправил его в «земли, которые лежат совсем неподалеку, но одновременно недосягаемы» — для того, чтобы он, Конан, отыскал там самого себя? Даже слушать дальше не будут. На плаху сумасшедшего чужака — и все.

От таких мыслей северянину стало вовсе неуютно.

Он свернул в узкий переулок, куда горожане не заглядывали по причине беспорядочных груд мусора, наваленных равномерно между глухими стенами домов.

Шепотом кляня свою судьбу, Конан пробирался среди нагромождения полусгнивших досок, перелезал через кучи обломков строительного камня, огибал пирамиды пустых, развалившихся ящиков; несколько раз буквально из-под его ног шмыгали с коротким визгом крупные, отъевшиеся крысы, и тогда Конан начинал клясть все на свете в голос.

Он не знал, зачем полез сюда, куда направляется. По крайней мере, тут нет слепых аборигенов. Кто ж из них сунется сюда? Только ноги переломает, если сунется...

Однако — сунулись: когда киммериец находился шагах в десяти от противоположного выхода из переулка, там, у этого выхода, возникла фигура молодой женщины в простой одежде; стройная, светловолосая, с по-крестьянски крепким телом, она могла показаться привлекательной, если б не уродливые стежки ниток, которыми были зашиты ее веки.

— Слава Всезнающим Богам, наконец-то! — воскликнула она, заслышав Конана, и привычно хлопнула в ладоши. — Ты пришел! Мы ждем с самого наступления тепла. И уж начали думать, что ты вовсе у нас не появишься. Откажешься почтить церемонию своим присутствием...

Конан открыл было рот, чтобы ответить, ничего для ответа не придумал и рот закрыл.

Женщина между тем продолжала тараторить, заламывая руки:

— Какой был бы позор для всей семьи! Ужасно, ужасно... Но теперь все будет в порядке. Соизволь же разрешить мне проводить тебя. Все ждут. Родукар нервничает...

Дом, в который незнакомая женщина привела Конана...

* * *

— Почему я пошел с ней? — переспросил погрузившийся в воспоминания Конан, когда Симур своим вопросом прервал повествование. — Сам не знаю. Наверное, я подумал, будто... То есть решил, что... Великий Кром, как это объяснить?! Ну, вот я оказался в городе слепых психов, совершенно один, никого и ничего тут не зная, без денег и пристанища, не понимая, зачем я здесь и что делать дальше.. И подходит ко мне женщина, и говорит, что, дескать, меня давно тут ждут и чтобы я быстренько шел за ней. Что я, по-твоему, должен был думать? Ясно дело, я решил, будто она знает о поручении Бела и собирается мне помочь. Вероятно даже, привести меня к этому... ну, к родственнику моему в том мире. А что еще мне было думать? Все прочие слепцы только тупо кланялись мне и называли каким-то богом... Сет, Адонис и Нергалова селезенка, лучше б я навсегда остался в переулке этом загаженном, лучше б вовсе не видел то, что довелось увидеть в доме Хайри...

* * *