Месть Бела

— Прости меня, Всезнающий Бог, — неуверенно сказал он раскатистым басом, — но твои шаги мне почему-то незнакомы. Кто ты? Как твое имя?.. Извини за подобные оскорбительные вопросы, однако я теряюсь, поскольку не знаю того, кто оказывает нам честь своим участием в церемонии причащения...

— Родукар, — испуганно прошептала Хайри, — остерегись, что ты несешь!.. Это же один из Богов!

Конан про себя отметил это «один из Богов». Ага, значит, бог здесь в одиночестве не скучает. Это уже легче: во-первых, можно выдать себя за какое-нибудь новенькое божество, а во-вторых, там, где толпа, там наличествуют разногласия и междоусобицы — пусть даже толпа эта из одних богов состоит. Стало быть, всем скопом эти таинственные боги на меня не кинутся, а сначала десять раз подумают: что за тип, зачем он тут и как бы его, меня то есть, повыгоднее использовать — коль местные смертные самозванца за высшее существо принимают. Ха-ха, храбрость храбростью, но смекалку-то я не потерял! Что ж, будем играть по местным правилам. Да и что эти слепцы неуклюжие могут мне сделать?

Приободрившись немного, Конан медленно, по возможности спокойно, взвешивая каждое слово, ответил:

— Любезный Родукар, имя мое — Конан, и прибыл я сюда по приглашению этой доброй женщины, Хайри, чтобы принять участие в церемонии причащения. — И учтиво поклонился. Скрипнули складки его кожаной куртки.

Услышав этот скрип, Родукар машинально поклонился в ответ.

— Всезнающий Бог по имени Конан, позволь представить тебе, — радостно обратилась к варвару Хайри. — Вот мои родители: достопочтенный ткач Нигум и его жена, моя мать, благочестивая Париан. — Пожилая пара слева негромко, в унисон хлопнула в ладоши. — А вот — родители мужа моего, Савгора: достопочтенный пекарь Лизисе и жена его, моя свекровь, благочестивая Виртида. — Тот же жест повторила пожилая пара справа.

— Спасибо, Всезнающий Бог, что почтил этот дом своим присутствием, — подобострастно пробормотал Нигум. Остальные промолчали.

Конан не придумал ничего лучшего, как вяло тоже хлопнуть ладонями и выдавать из себя:

— Очень рад.

При этом он чувствовал себя полным болваном. Хотя, казалось бы, ничто ему пока не угрожает... Впрочем, он заметил, что лысый Родукар внимательно и в высшей степени неприязненно прислушивается к его словам.

— Может быть, пора начинать? — переминаясь с ноги на ногу, несмело предложил Савгор и тут же стал оправдываться: — А то соседи интересуются, когда же наш малыш станет настоящим человеком. Всезнающий Бог Конан, соблаговоли занять подобающее место...

— Момент, уважаемый Савгор, — вдруг жестко перебил его Родукар. Он повернулся лицом к киммерийцу и, казалось, вглядывался в него слепыми глазами. А потом медленно проговорил: — Согласно древним законам, которые никто не отменял, я, причащающий, имею право на сомнение.

Слова эти, бессмысленные для Конана, потрясли аудиторию. Родители мужа и жены замерли как истуканы, Хайри судорожно всхлипнула. Савгор крепко сжал ее плечо и выдавил из себя:

— Почтенный Родукар, как ты смеешь...

— Законы никто не отменял, — повторил лысый. — А я дорожу своей благородной работой. И ты, Всезнающий Бог, надеюсь, не будешь противиться правилам, которые установлены твоими же братьями?

Не зная, что сказать на это, Конан промолчал. И поступил, как оказалось, мудро: приняв его молчание за согласие, Родукар вынул из широкого рукава тонкое изящное лезвие длиной и шириной не больше мизинца взрослого человека, поднял его над головой и вопросил:

— Кто может сказать, что я держу в руке? Слепой Савгор протянул было руку, чтобы коснуться предмета, но, услышав его движение, Родукар отступил на шаг, в сторону свекра и свекрови.

— Так что же это?

Все настороженно молчали.

Тогда Родукар вновь повернулся к Конану:

— Никто не может сказать, что я держу в руке, пока не дотронется до этого. Такое знание принадлежит только Богам. Итак, Всезнающий Бог, называющий себя Конаном, можешь ли ты сказать, не касаясь, что я вынул из рукава?

«Их боги зрячи, вот в чем заковыка! — вспыхнуло в голове киммерийца. — Ах ты, хитрый лысый пень, сейчас я покажу тебе, кто тут есть бог...»

И, шалея от собственной смелости, Конан проговорил:

— У тебя, любезный мой Родукар, в руке нож. Небольшой, но вполне достаточный для того, чтобы раскровенить нос достопочтенному ткачу Нигуму, если ты сделаешь еще один шаг назад.

Ножик исчез в рукаве столь быстро, как и появился.

— Родукар, не хватит ли? — тихо сказала Хайри. — Если Бог рассердится...

Родукар казался растерянным. Впрочем, он быстро справился с собой и вежливо поклонился Конану:

— Прошу извинить меня за сомнение, Всезнающий Бог, — проговорил он. — Но не мы придумали законы и не нам не следовать им. Любой может присвоить себе звание Бога, но не каждый может выдержать испытание сомнением... Просто я никогда раньше не слышал тебя, хоть и проводил церемонию тридцать восемь раз. Надеюсь, ты не обиделся на меня.