Месть божьей коровки

– В случае Егора Шимякина все равно, – подтвердила светлая голова следователя. – Мужик-то вырождается! Что? Только сейчас об этом узнали? У нас здесь умирают уже в сорок лет, пьют поголовно, а зарабатывать на содержание семьи негде. А у Егора все схвачено… поля, то есть земли, поместье, подчиненные…

– Рабы, – выкрикнула Яна, – помещик хренов! А вы знаете, что он девочку лет двадцати с небольшим к столбу приковывает в качестве наказания? Это что за методы? А знаете ли вы, что он еще с ними делает против их воли? – возмущалась Яна.

– А вот доказательств этому нет, – серьезным голосом ответил ей следователь. – Не спорю. Были сигналы о приковывании к позорному столбу и прилюдных порках.

– Чего?! Так я все-таки права?! Этот нелюдь еще и руки распускает?! Порка! Да куда же вы смотрите?!

– Рустем, успокой свою подругу! Не все так просто, ни одна из его жен, тьфу, сожительниц, правильнее по закону сказать, не подала заявление об избиении, и никто из видевших не пойдет свидетельствовать против него. Здесь своя жизнь, свой котел, куда влезать абсолютно бесполезно, – твердо заявил Владимир, снял очки и принялся усиленно их протирать.

Стало понятно, что его тоже волновала жизнь этого поселения или коммуны, но сделать он действительно ничего не может.

– Родители девушек? – спросила Яна. – Позволь, я правильно угадала… их нет?

Владимир поднял на нее абсолютно беспомощные глаза плохо видевшего человека, которые без сильно увеличивающих стекол выглядели больными и потерянными.

– А вы не следователь, уволенный за чрезмерное рвение на работе? У двух девушек нет родных, а у остальных матери-алкоголички, лишенные родительских прав много лет назад.

– Понятно, наверное, еще и отстегнул им ящик водки за дочку, – помрачнела Яна, – а Олеся? Что с ней?

– Я не знаю, кто из них кто, они ходят в одинаковой одежде, – смутился следователь.

– Нет… Олеся не похожа на трех остальных, – нахмурилась Яна, вспоминая умный взгляд из-под каштановой челки, – она последняя его жена.

– А… Олеся… нет, у нее нет родных, – ответил Владимир Царев.

– Почему-то я так и думал, – сказал Рустем.

– Этот местный царь и полицию не боится, и теперь понятно почему! Ему все с рук сходит! – выпалила в сердцах Яна.

Владимир покосился на своего друга и попытался все перевести в шутку:

– А ты-то что задумался? Может, завидуешь нашему господину, что у него четыре жены? Ты еще и тогда ходоком известным был, о твоих подвигах по женской части легенды ходили.

Шутка явно не сработала, так как Яна с Рустемом недоуменно переглянулись.

Улыбка сошла с лица Владимира.

– И этого не помнишь?

– Нет. – Рустем не врал.

– Ну, старик, жизнь явно прошла зря!

– Дело не в количестве, он качеством доберет, – заступилась за него Яна.

– Ну, если только с такой девушкой, как вы! – стрельнул на нее своими линзами следователь.

– Я занята! – ответила Яна, оценив комплимент.

– По-моему, мы отвлеклись от основной темы, – заметил Рустем.

– От какой? – хором спросили Яна с Владимиром.

Если Яне это было простительно, то Владимиру явно не следовало забывать о занимаемой должности.

– Кто убил сладкую парочку? – спросил Рустем, и Владимир моментально погрустнел.

– Пока я не могу ответить на этот вопрос… Если честно, то не знаю, когда смогу… Никаких следов.

– Вы сказали, что их зарезали, – напомнила Яна.

– Это так. Нож лежал рядом без единого отпечатка. Все вытерто. Никто ничего не видел и не слышал.

– А где это произошло? – спросил Рустем.

– В гостиничном номере, – ответил Владимир.

– Как мило! У Егора, – откликнулась Яна.

– Не у Егора, а в гостинице, – поправил ее Владимир.

– Гостиница-то его! Вот и возьмем его за задницу! – воодушевилась Яна.

– Держи себя в руках! Что за выражение? – усмехнулся Рустем.

– Этого недостаточно, чтобы взять Шимякина за задницу, – покачал головой представитель закона.

– Двойного убийства недостаточно? – уточнила Яна. – А что надо? Всемирный потоп или массовое самоубийство его подданных с обвиняющими записками, заверенными у нотариуса?

– Яна, не дави на него, Владимир, может быть, действительно ничего не может сделать… – заступился за друга Рустем.

– Что? А кто может?! Я?! Ты?! Кто? Скажи мне! Если он ничего не может сделать!

– Вот что значит истеричная женщина, – покачал головой Владимир. – Лишь бы кого обвинить. Если Егор Шимякин многоженец, хотя по закону у него одна жена, подчеркиваю, это еще не означает, что этих двоих людей убил он или они погибли при его участии.

– Он прав, – согласился Рустем, – это мог сделать кто угодно, здесь полно отдыхающих и местных жителей.

– А для чего надо было отрезать пальцы и уши и вкладывать их в матрешки? Для чего? Матрешки-то предоставил Егор! – не сдавалась Яна. – Его праздник, его инвентарь.