Месть божьей коровки

– Вспоминай о Нелли. Ваша любовь прошла сквозь годы, это нельзя вот так разменивать на сиюминутную страсть, это стоит дороже, вернее, бесценно, – прочла лекцию Яна, все еще не сумев нормализовать дыхание.

– У тебя есть закурить? – спросил он у нее таким тоном, как спрашивают подвыпившие мужики в подворотне.

– Я не курю.

– Я тоже, – ответил Рустем, откидывая темные волосы со лба.

– Что с тобой? – придвинулась к нему Яна, снова обжигаясь о его взгляд.

– Эх, Яна! Как ты не понимаешь… Ты права, Нелли Молочная была в моей жизни до амнезии и после. Но любовь к ней осталась в прошлой жизни. Ты же видишь, что я ничего не помню! Я не помню, что любил ее… Она все время преследовала меня, рассказывала о нашей неземной любви, о нашей клятве в верности. Неудивительно, что я стал избегать ее, я чувствовал себя клятвопреступником, обвиненным во всех смертных грехах. Я пробовал ей объяснить свое состояние, но все бесполезно. Я для Нелли остался тем влюбленным в нее парнем, она не понимает, что я – совсем другой человек.

Яна была ошарашена.

– Совсем-совсем ничего не испытываешь?

– Совсем, – вполне серьезно ответил он.

– Кошмар! Она так влюблена, она так надеется… Рустем, но она же красивая, талантливая, ты можешь влюбиться заново! Что только в жизни не бывает! – искренне говорила Яна, не задумываясь, – иначе сама бы не поверила в то, что говорит.

– Яна, ты о чем? Как можно влюбиться по желанию?

– Даже кино такое было. А у тебя, может, что-то подсознательно всколыхнется, – продолжала уговаривать его Яна.

– Ничего у меня не колышется, и мы не в кино, – ответил Рустем, вновь по привычке глядя в одну точку.

– Какой ужас! Как же это объяснить Нелли? А может, не надо ничего объяснять? Вот и Владимир сказал, что к тебе еще может вернуться память!

– Что-то мне верится с трудом, – ответил парень, поднимая конверт с пола. – Мы отвлеклись, тебе же принесли конверт с порошком чумы или холеры.

– Вот, а говоришь, что памяти нет, я уж забыла, – с недоверием покосилась на конверт Яна.

Рустем осторожно ощупал конверт.

– Да там ничего нет, кроме бумаги. – Он разорвал один край и вытащил рисунок, с обратной стороны которого было письмо, написанное ровным, каким-то детским почерком по заранее намеченным простым карандашом линеечкам.

«Дорогая Яна. Мы плохо расстались, а я так не люблю. Очень тронута вашей заботой и желанием поучаствовать в моей судьбе. Вы люди из другого мира, и вы имеете право на свое собственное мнение, равно как и я на свой собственный выбор и личную жизнь. Хочу заверить тебя и твоего очень красивого спутника, что я очень счастлива. Я вполне отдавала себе отчет, что становлюсь четвертой женой великого человека, и сознательно на это шла. Егор Шимякин – очень мудрый, добрый, талантливый, и он никогда не обидит без повода. Так что не беспокойтесь за меня, и всего вам хорошего, не поминайте лихом. Олеся». После следует: «Хочу подарить на добрую память свой рисунок».

– Это все, – вслух прочитал Рустем, сделал вид, будто сплевывает на пол, и брезгливо выронил листок.

– Меня сейчас вырвет. Очень мудрый, добрый… тьфу! – поддержала его Яна, поднимая и перечитывая письмо.

В номер постучали.

– Что еще?

– Всех приглашают завтракать, – раздалось за дверью.

– А можно принести в номер? – спросил Рустем.

– У нас нет такой услуги, – после некоторого замешательства ответили ему.

– Пятьсот рублей.

– Сейчас, – за дверью послышались быстро удаляющиеся шаги. Видимо, такая услуга сразу же появилась.

– Ты согласен, что Олеся – умная девушка? – обратилась к Рустему Яна.

– У меня создалось такое впечатление, – кивнул он.

– Умный человек будет присылать какой-то непрофессиональный рисунок с полным бредом на обратной стороне?

– Не будет, – согласился Рустем.

– А нам с тобой обоим показалось, что она хотела нам что-то сказать, но не смогла по известным причинам, – огромные глаза Яны зажглись огнем охотника в предвкушении добычи.

– Хочешь сказать, что она таким образом хочет нам что-то сообщить? – догадался Рустем.

– А если я права? Это же может оказаться призывом о помощи! Ей не дадут пообщаться с нами вживую, возможно, что и приковали к столбу за то, что пообщалась. Вот ей и осталось только письменное обращение, – стала развивать мысль Яна.

– Конечно, все, что она написала, прошло жесткую цензуру, отсюда и эти липкие слова лести и завуалированная просьба не лезть в их жизнь, в их, так сказать, уклад, – продолжила Яна, – но там должно что-то быть…

– Шифровка… – тихо произнес Рустем и погрузился в текст.

Яна дышала над его плечом, до рези в глазах всматриваясь в ровный почерк девушки. Рустем молчал достаточно долгое время, затем сказал:

– Ни черта здесь нет… Я проверил все известные шифры. Если читать первые, вторые, третьи и так далее буквы – ничего не получается. Если считать количество букв в словах и соотносить с числами букву в алфавите с любого конца – тоже не получается никакого слова, и еще несколько методик, не буду забивать тебе голову… Нет тут никакой информации.