Месть – это фастфуд

– Нет ли в вашем отделе человека, кто бы особо страдал от характера вашего начальника?

Я думаю о Гаранс, но отвечаю:

– Насколько мне известно, нет.

– А у вас вчера не было кофликта с Яном Дюбуа?

Я сразу же понимаю, что вопрос задан неспроста. Это Регина. Настоящая гадюка. Она выделяет столько яда, что ей просто жизненно важно сплёвывать его на других, чтоб самой не отравиться. Она давала показания одной из первых и, конечно же, не могла упустить такой возможности донести на остальных. Вчера, когда я налетела на Яна на выдаче, Регина была недалеко – около стеллажей с периодическими изданиями, куда она принесла свежие номера. Она там оставалась всё время нашей с Яном краткой беседы на повышенных тонах, делая вид, что приводит журналы в порядок.

Капитан внимательно смотрит мне в глаза. С ума сойти, какой у него красивый взгляд! Но он может неправильно истолковать моё молчание, и я говорю как можно спокойнее:

– Я действительно намеревалась с ним серьёзно поговорить, но не смогла.

– Почему?

– Он был занят. Следил за работами.

– Почему вы намеревались с ним серьёзно поговорить?

– Я была не согласна с его методами управления отделом.

Я думаю о Гаранс и о том, как её предупредить. Если Гадюка донесла о моём конфликте с Яном, она точно не преминула рассказать о более серьёзном скандале с Гаранс.

– Что вам известно о вчерашнем конфликте между Яном Дюбуа и вашей коллегой Гаранс Шевроль?

Что я говорила! Вот гадина! Не знаю, что я должна ответить, чтобы не бросить подозрение на Гаранс.

– Меня не было, когда это произошло. Три раза в неделю я замещаю коллегу в другой библиотеке.

– В таком случае как вы узнали об этом конфликте?

– Гаранс мне позвонила. За контрактных работников отвечаю я. Ян должен был сначала обратиться ко мне. Но он воспользовался моим отсутствием как предлогом, чтобы обратиться сразу к заведующей.

– Насколько справедливы были его замечания о качестве работы Гаранс Шеврёй?

– Ни насколько. Подготовкой к работе Гаранс занималась я, и мне вполне известно, что она хорошо освоила принципы систематическо-алфавитной расстановки фондов и, следовательно, правильно расставляет книги.

– То есть можно сказать, что, обвиняя Гаранс Шеврёй, Ян Дюбуа поставил под сомнение ваши профессиональные качества?

Я не знаю, что сказать. Я не ожидала, что мои слова будут истолкованы таким образом. Взгляд тёмных глаз капитана становится испытующим, и в голове у меня включается сигнал тревоги. Он же предупредил меня: всё, что я скажу, может быть использовано против меня. А если их цель не найти убийцу, а посадить кого-нибудь более-менее подходящего, чтобы закрыть дело? Меня, например. Может, мне сказать: «Я буду отвечать только в присутствии своего адвоката»? Мы ещё какое-то время смотрим друг другу в глаза. Он пристально, я растерянно. И вдруг, словно он почувствовал мою тревогу, его взгляд смягчается и становится успокаивающим. Он словно говорит: «Мне очень жаль, я не хотел тебя пугать, тебе нечего бояться» – и повторяет до тех пор, пока сигнал тревоги полностью не исчезает. Я хочу ему сказать, что Ян ставил под сомнение профессиональные качества всех подряд по многу раз на дню, но следователь опускает глаза на свой ноутбук, что-то добавляет к написанному и говорит:

– Думаю, на сегодня мы закончили. Если вы вспомните какие-то подробности, которые могут помочь в расследовании – обязательно свяжитесь с нами.

Он даёт мне карточку с номером телефона:

– Вы можете вернуться к себе, библиотека будет закрыта весь день.

Выходя, я оглядываюсь, чтобы в последний раз посмотреть на красивого капитана и, может быть, встретиться с ним взглядом. Но он не отрывает глаз от своего ноутбука. Я выхожу из библиотеки через служебный вход. Прямо передо мной проходят два человека с носилками. На носилках лежит тело в закрытом на молнию мешке. Тело моего начальника Яна Дюбуа.

Глава IV. Ацтекский кодекс

На моих часах начало первого. Я не могу вернуться к себе, как мне посоветовал красивый капитан, потому что через час я должна быть в библиотеке иностранных языков. Я иду в кафетерий. Он почти пуст, как всегда в период экзаменов. Я беру только кофе и яблоко, чтобы съесть его позже – пока мне трудно что-либо проглотить. Хотя я и не любила Яна, от вида его тела в мешке для трупов у меня стеснило грудь, и стало не по себе от мысли, что жизнь продолжается как ни в чём не бывало, тогда как для Яна всё уже закончилось навсегда. По мне проходит дрожь, несмотря на теплый июньский день, и я решаю думать о другом. О капитане.

Таких, как он, трудно забыть. Не столько из-за внешности, сколько из-за взгляда. Человека красит не платье, а взгляд. Было что-то во взгляде капитана, что отличало его от других. Словно он видел больше, чем все остальные. Мне хочется ещё раз с ним встретиться. Но как? Я на мгновение представляю, как мы вместе любуемся закатом и рука капитана обнимает меня за плечи. Похоже на открытку к Валентинову дню, но моя дрожь проходит, и я с удовольствием отпиваю глоток кофе.