Месть фермера

Но миссис Уилсон вместо этого посмотрела на дочь. Это была высокая женщина, чье некогда хорошенькое лицо портили очки, которые она носила в основном для пущей солидности. Ее ум, как и ее тело, был угловатым и негибким. Она принадлежала к тем женщинам, которые стремятся постоянно пребывать на высшем уровне добропорядочности, даже если их достоинства выжимают из семьи последние соки.

— Джон Сэксон приехал повидать тебя, Мэри, — сказала миссис Уилсон.

— Ты думаешь? — обрадовалась она.

Материнское сердце заныло от жалости.

— Из-за чего же еще ему устраивать весь этот парад на главной улице? — высказалась она.

— Как ты можешь так говорить? — возмутилась девушка. — В Джоне нет ничего показного — он самый скромный человек в мире!

— До сих пор ему и показывать было нечего, кроме смазливой физиономии, — отреагировала мать. — Зато теперь отыграется вовсю! Он никак не мог проехать переулком и через задний двор — кто бы тогда его приветствовал? Даже самый маленький успех, Мэри, кружит человеку голову. Джон уже не тот, что прежде. Через полгода он, чего доброго, ударится в политику.

— Он никогда не изменится! — воскликнула девушка. — Джон простой, добрый и честный, и ты отлично это знаешь!

— Вот как? — усмехнулась миссис Уилсон. — Ну так он скоро станет простым, честным и мертвым, если не уберется отсюда подальше! Я готова биться об заклад хоть на последний доллар, что Пасьянс его прикончит.

Дочь испуганно посмотрела на мать.

— Не строй из себя несмышленыша, — посоветовала ей миссис Уилсон, стараясь нахмуриться и преуспев в этом намерении. — Если ты думаешь, что Сэксон по-прежнему простой и честный, спроси его сама, и ты убедишься, что многие вещи ему нравятся куда больше тебя.

— Ты действительно так считаешь? — жалобно промолвила Мэри.

— Только не будь половой тряпкой! — прикрикнула на нее мать. — От нытья нет никакого толку. Лучше пораскинь мозгами. Человек, который возится с сажей, быстро пачкает руки. А Джон Сэксон именно этим и занимается.

— Он дважды рисковал жизнью, пытаясь разделаться с самым отчаянным грабителем и убийцей! — напомнила девушка.

Миссис Уилсон горько усмехнулась, словно располагая какими-то сведениями, известными только ей одной.

— Определить, хорош ли пудинг, можно, лишь попробовав его, — отчеканила она. — Ты, очевидно, думаешь, будто твой Джонни готов ради тебя на все, верно?

— Верно, — серьезно ответила Мэри.

— Тогда просто скажи ему, что ты умираешь от страха и просишь его покинуть Блувотер и не возвращаться до тех пор, пока Пасьянс не уберется отсюда, или найти место, куда ты бы могла приехать к нему.

— Он тут же согласится! — уверенно произнесла девушка.

— Ты думаешь? Ну так спроси его, чтобы убедиться, — подстрекнула ее мать.

— И спрошу, не сомневайся! — пообещала Мэри. Однако она унаследовала определенную долю материнского скепсиса, поэтому, когда на крыльце послышались шаги и в дверь постучали, к ее обычной радости от предстоящей встречи с Джоном примешались и иные, не столь радужные, ощущения.

Закрыв за собой дверь, Сэксон наклонился, чтобы поцеловать девушку, но она слегка отстранилась:

— Я тряслась от страха, Джон, когда смотрела, как ты едешь по улице. Мне казалось, что вот-вот раздастся выстрел. Ты должен уехать из Блувотера, Джон, уехать далеко, где будешь недосягаемым для Пасьянса и его головорезов! Обещай мне это!

Лицо Сэксона сразу же омрачилось. Похолодев от гнева и стыда, Мэри вспомнила слова матери и поняла, что в них есть изрядная доля истины.

— Я бы хотел уехать, но не могу, — сказал Джон.

— Почему? — удивилась девушка.

— Не могу — и все. Ты сама понимаешь — я не могу убегать.

— Даже ради меня, ради нас обоих? — воскликнула Мэри. — И все потому, что ты боишься, как бы не стали говорить, будто ты испугался Пасьянса? Неужели то, что будут болтать люди, для тебя важнее моей любви, Джон?

— Так нельзя ставить вопрос, — смущенно пробормотал Сэксон.

— Только так и можно! — возразила она. — Выходит, какие-то сплетни значат для тебя больше, чем я?

— Погоди! — прервал ее Сэксон. — Дело не в том. У меня есть работа, которую я должен закончить…

— Вот и занимайся на здоровье своей обычной работой, Джон, чтобы мы поскорее смогли пожениться! Только брось эту ужасную жизнь, которую ты ведешь теперь! Зачем тебе становиться шерифом? Пожалуйста, Джон, уезжай из Блувотера! Хочешь, я встану перед тобой на колени?

Он удержал ее — Мэри и впрямь собиралась опуститься на колени. Однако в ней говорила не только любовь и покорность, но и неукротимая гордость истинной американки, а предупреждения матери отзывались в ее голове тревожным набатом.

— Я боюсь Пасьянса не меньше, чем другие, — снова заговорил Сэксон. — Но бежать от него не могу. Люди надеются на меня…

— Люди! — воскликнула девушка. — Ты говоришь мне о людях, Джон, а я говорю тебе о нас двоих! Неужели ты собираешься отказаться от всех наших шансов на счастье только потому, что тебе нравится, когда толпа следует за тобой по улице?