Месть фортуны. Дочь пахана

— Эй, Решка! Меня замокрить надо? Так трехаешь? А зачем в зоне на душу фартового в рамса резался? Зачем у своих башли тырил? Иль мало в зоне трамбовали? Зачем с операми ботал? Такое не то пахану, простому фартовому — грех! А ты, зараза, за чифир чуть не скурвился!

— Кончай, Шакал! Так ты к утру весь сход замокришь! — остановил его Баклан. И спросил паханов:

— Так что с Шакалом? Как его накажет сход?

Но паханы, словно не слышали, молчали, отвернувшись от Баклана. Все потеряли интерес к Шакалу.

— Фартовые! Я жду слово схода! — повторил Баклан.

— Решай сам! — крикнул Чита.

— Дай я вякну! Если что невпротык, кенты поправят! — отозвался Медведь и заговорил гулко:

— Мокрить пахана, да еще Шакала — грех всем нам! Пусть он и облажался, но это не от пакости его нутра! Я этого потроха давно знаю! Файный кент! И чем мокрить, пусть он свое исправит сам. Надыбает Седого и размажет вместе с тем лягавым, какой ожмурил маэстро! На том и кончить! Шакалу такое, как два пальца отделать!

Шакал от неожиданности вздрогнул, сказал тихо:

— Я Седому слово дал…

— Он клятву дал и нарушил ее! — оборвал Баклан.

— Принимаем слово! Размазать Седого и лягавого! — поддержал сход Медведя.

Паханы отдыхали, перед выборами маэстро. Перекуривали, переговаривались. Над чем-то громко смеялись.

— Ну, Шакал, подчистил сход! Кенты чуть не усрались, когда шерстить начал! Все зассали! У каждого хвост в гавне! Вот и бздилогоним, кого ты следующим за муди выдернешь? Ну ты раздухарился! Паханы иные, гляжу, решили смыться втихаря, чтоб не достал! — хохотал Медведь.

— Кого в паханы возьмем? — обратился Баклан к сходу.

— Может, Шакала? — вякнул Чита.

— Много знает! — не согласился кто-то.

— Он обязанник сходу! Такого в паханы — западло! Пусть замокрит сначала! — сказал Сапер.

— Давай Медведя! — предложил Карат.

— Файный пахан!

— Лафовый кент!

— Все его знаем! Медведя хотим! — заговорили, зашумели паханы и назначили Медведя маэстро.

Лишь Дрезина молчал. Он рассчитывал, что изберут его. Но сход желаний не признает. У него свои мерки и оценки, свои законы и правила.

Медведь не ожидал для себя такой чести. И молча улыбался, оглядывая паханов, с опаской косясь на Шакала. Но тот поддержал Медведя и радовался искренне.

— А кто кабаком грозился? — напомнил Медведю Сапер.

— И блядей обещал, — поддакнул Чита, едва просунув голову из-за плеча Могилы.

Я от своего слова ни на шаг! Ботнул, значит, верняк! Бухаем, кенты! Но тихо! Без шухеру! Как в берлоге! Дошло? Тут менты борзые!

Подозвав к себе Шакала, предупредил, что у него к нему имеется отдельный разговор, с глазу на глаз. Но не теперь. Сход еще пару дней продлится, и пусть Черная сова не торопится линять.

— Задрыга при тебе? — спросил жестко.

— Куда ж ей деваться?

— Наслышан о ней! Много всякого трехают о девке, в закон ее пора готовить. Файная кентуха получилась из нее!

— В дела берем! Удача с нею! Но норовиста! Как змея!

— Вся в тебя! — сказал тихо маэстро.

На Медведя Шакал обиделся бы. На маэстро — не посмел.

Шакал только теперь поверил, что избежал расправы, жестокой, унизительной. Она казалась неизбежной. Но судьба в который раз пожалела пахана, оставив жить и фартовать.

Шакала окружили паханы, звали в кабак, обмыть встречу.

Пахан недолго задержался в ресторане, вскоре покинул его, предупредив Медведя, что завтра утром возникнет к нему.

Шакал сердцем чувствовал, как ждут его «малина» и Задрыга…

Увидев пахана живым и здоровым, Черная сова враз оживилась. Шакал рассказал кентам о сходе, стараясь не упустить подробностей.

— А почему Медведя взяли в маэстро? — спросила Задрыга.

— Его все знают! По фарту и по ходкам. По тому, сколько раз он выручал из непрухи законников. В фарте ни разу не облажался и всегда держал закон и клятву. Не зажимал долю маэстро и главного пахана. Зелень растил честно. В ходках бывал много раз. И если линял, кентов в пути не сеял. Пайку свою не зажимал. Делился поровну. У него никого нет. Он один канает. Шмары — не в счет. Дышит, как честный вор и средь кентов его все уважают. В делах удачлив. Он — любимец фортуны. Все фартовые, чуть прижмет, к нему хиляют. Медведь выручал каждого. И справедлив. Этого не отнять! К тому же, со схода на ожмуренье многих выволокли по моему слову. Вот и поприжали хвосты. Сранка за всеми имеется.

А ну, как выверну на сходе! Вот и заспешили. Чтоб вживе уцелеть. Не до гонору! Так бы, может, еще колупались. Да Питон с Ехидной так вопили, их стопорилы размазывали с кайфом. Чтоб другим неповадно стало фартовый закон нарушать. Нервы сдали у паханов. Задергались, — ухмылялся Шакал.

— Пахан, а с Седым, как будем? Неужель, слово свое нарушишь?

— Сход, сам маэстро велел! А тебе… В закон пора готовиться. Так Медведь ботал при всех законниках-паханах. Слух о тебе до него дошел.

— Ну и дела! Как дышать теперь станем? — простонал из угла Таранка.

— Это как так? Задрыгу в закон? Да кто такая? В ходках ни разу не была, фартует недавно! Разве такие нужны в законе? Не обкатана, не проверена, не терта! С хрена ли? Медведь мозги сеет, а мы потом расхлебывай? — возмутился Боцман.