Месть «Голубой двойки»

А наутро мы вылетели в Москву. Когда прошли уже Сызрань, вдруг появились темные дождевые облака, машину начало швырять из стороны в сторону. С каждой минутой болтанка усиливалась. Что-то следовало предпринимать, лететь дальше становилось рискованно, перед глазами замелькали яркие молнии. Возвращаться? — так и позади не видно ничего утешительного, все закрыто тучами. И вдруг вижу впереди — вроде какой-то самолет идет на посадку. Присмотрелся внимательней — так оно и есть. Лучшего нельзя и придумать. Развернулся — и за ним, сел прямо у «Т» неизвестной площадки. Не успели зарулить на стоянку, хлынул сильнейший ливень: ничего не видно уже в двух шагах. Решили остаться здесь же, в самолете. Только после, когда перестал дождь, узнали, что приземлились мы в поле на учебной площадке близ города Майно. Время уже близилось к вечеру, продолжать маршрут не было смысла, и мы перелетели на аэродром Майно, чтоб переночевать там. Когда я оформлял у оперативного дежурного нужные документы, меня неожиданно позвали к телефону. Осторожно беру трубку — кому это я здесь мог понадобиться?

— Командир корабля капитан Орлов. Слушаю вас.

— Здравствуйте, с вами говорит начальник летной школы полковник Лебедев. Орлов? Случайно, не Федот? Я знал такого по Ростовской бригаде…

Так это же наш бывший комиссар эскадрильи «Голуба моя», тот самый, которого мы как-то угостили целым стаканом водки вместо воды! Все нерешенные вопросы решились тут же, в один миг. Полковник Лебедев уступил нам на ночь свой служебный кабинет, туда притащили койки и матрацы, и мы, еще несколько минут назад гадавшие, где бы переночевать, устроились как на курорте. Мы допоздна вспоминали старых знакомых-ростовчан, особенно много говорили о Николае Гастелло. Наутро, распростившись с гостеприимным хозяином, отправились на аэродром. Чуть ли не вся школа вышла сюда вместе с нами, и мы невольно для самих себя оказались в роли экскурсоводов: рассказывали будущим летчикам о ночных полетах, о наших признанных мастерах бомбометания. Молоденькие курсанты слушали нас, людей, уже «понюхавших пороха», затаив дыхание, многие то и дело косили глаз в сторону моего ордена Красного Знамени.

Вскоре мы взяли старт на Москву. Полет проходил на редкость удачно, но перед самой Москвой нас опять окружили истребители и предложили идти за ними на посадку, один из них даже дал пулеметную очередь перед самым носом моего самолета. На аэродроме все выяснилось быстро. Оказывается, я шел с нарушением режима полета — на малой высоте, да и наш сигнал «я свой» устарел ровно на сутки. После уточнения позывных сигналов нас выпустили по маршруту, и мы приземлились на другом аэродроме Здесь как раз базировался мой бывший родной полк. Командовал им теперь Борис Федорович Чирсков. Специальный груз с сопровождающим отправили в Москву, и я пошел к своим старым друзьям-однополчанам. Правда, почти ни с кем не пришлось толком поговорить, все готовились к боевому вылету.

С утра нам не разрешили вылет, опасаясь, как бы мы случайно не зацепились за аэростаты, плотным кольцом окружавшие ночью столицу. На рассвете я снова был на КП, рядом с Чирсковым, который принимал возвращающиеся с задания самолеты. Вернулись все, кроме одного экипажа. С трудом верилось, что лишь вчера мы встречались с этими ребятами, радовались встрече… И снова резанула по сердцу давнишняя боль об экипаже Феди Локтионова — о нем мы до сих пор не знали ничего нового.