Месть Империи 3. Горе Побежденным

Задумавшись, Фесалиец ушел в себя, а подняв глаза, уперся в нацеленный на него взгляд цезаря. На миг ему показалось, что юноша прочитал его последние мысли, и выругался в душе, кляня себя за несобранность: «Совсем расслабился в последнее время. Все думаешь, что он сопливый мальчишка! Совсем по-другому запоешь, когда этот юнец отправит тебя на плаху!»

Иоанн смотрел в глаза Навруса, и то, что он там видел, ему совсем не нравилось. В одно мгновение его вдруг прошила ослепительная мысль: «У меня нет выбора! Если я не выберу их путь, то останусь один! Уйдет Зара, бросит Наврус, разбегутся легионы. А кто я один, без них⁈» Его взгляд метнулся к лицу Прокопия, и от сердца немного отлегло. Нет, он меня не бросит! Он и мать — они пойдут со мной до конца, какую бы дорогу я ни выбрал. И чем я отплачу им за заботу, за беззаветную верность и защиту? Подставлю их шеи под топор палача, обреку на мученическую смерть от голода в застенках?

В этот момент в лице Иоанна что-то неуловимо изменилось, словно в каждой черте добавилось жесткости. После столь затяжной и тягостной паузы его голос прозвучал необычно строго и холодно.

— Хорошо, господа! Я вас услышал. Обещаю подумать над вашими доводами. — Развернувшись, Иоанн шагнул было к выходу, но его задержали слова Прокопия:

— Мой цезарь, вы же помните, что на завтра назначен военный совет, где мы должны согласовать дальнейшие перспективы и стратегию армии с нашими так называемыми партнерами?

Остановившись, Иоанн обернулся и, поправив повязку, бросил на советников задумчиво-отстраненный взгляд.

— Я помню. Сообщу вам о своем решении сегодня еще до захода солнца.

* * *

Вернувшись в свою палатку, Иоанн устало опустился на походный стул. Взгляд непроизвольно уперся в стоящее на столике маленькое зеркало.

— Кто ты такой, цезарь Иоанн? — Его губы прошептали вопрос смотрящему на него отражению. — Ты вдруг решил, что сам можешь решать насущные вопросы, но кто ты есть без Прокопия, Навруса, Зары, Велия? Никто! Что ты можешь без них? Да тебя даже твои собственные солдаты не знают в лицо!

Отраженное чуть вытянутое лицо с волевым подбородком и выразительными карими глазами ответило презрительно скривившимся ртом.

— Чтобы принимать решения, надо быть самостоятельным игроком в разыгрывающейся партии, а ты лишь кукла, которую дергают за ниточки.

Выпустив бушующее раздражение, Иоанн здоровой рукой смел со стола зеркало, и звук разбившегося стекла внезапно осенил его пониманием. В его рациональной голове вдруг появилась четкое представление истоков его недовольства собой. Он вскочил, для убедительности повторяя мысли вслух:

— Чтобы реализовывать желания, я должен ясно сформулировать цель и возможные пути ее достижения. Первое. Чего я хочу добиться?

Походив, Иоанн все-таки выразил это для себя так:

— Мира и процветания для своей страны, семьи и близких! — Он улыбнулся, довольный собой. Казалось бы, такая простая мысль, но высказанная вслух, она наполнилась новым смыслом, и он повторил: — Именно в такой совокупности и последовательности: страна, семья и близкие мне люди. Если в результате намеченного плана страдает кто-то из этих людей, то значит, план мне не подходит и надо идти другим путем.

Подняв треснувшее зеркало, Иоанн поставил его стол, словно утверждая жесткий порядок не только в мыслях, но и в материальном мире.

— Таким будет краеугольный камень любых моих начинаний. — Повертев украшенную рубинами подставку зеркала, он нашел ей идеальное, по его мнению, положение и только после этого успокоился. — Итак, с целью понятно. Теперь о средствах.

Тут он надолго задумался, с каждой секундой все сильнее и сильнее недовольно морща лоб. По всему выходило, что единственным средством была и остается армия. Результаты размышлений заводили в тупик. Как добиться контроля над армией? Не через Навруса, не через Велия, а его личного контроля?

Успокаивая себя, Иоанн постарался разложить задачу на составные части.

— Что есть у них и нет у меня? У Навруса — потрясающее чутье и невероятная везучесть, у Луки — почти звериные инстинкты, реакция и виртуозное владение оружием, плюс у обоих опыт, знание людей и умение ими управлять. Мне этого не добиться за всю оставшуюся жизнь, тем более что и времени у меня совсем нет. Что остается?

Он вдруг почувствовал ускользающую мысль и попытался за нее зацепиться. Она крылась во вдруг появившемся в сознании слове «вера».

— Вера, — произнес Иоанн вслух и по наитию продолжил: — Вера легионеров в то, что я их единственный шанс. Единственный, кто понимает их чаяния, их страдания и надежды. Как этого добиться? Как человек, никогда в жизни не носивший оружия, может понять солдата и почувствовать тяжесть его доли?

Внезапно в памяти всплыла картина штурма. Он стоит в цепочке легионеров и передает тяжелые камни из рук в руки. Смех и подначки солдат, свист городских катапульт. Там он был одним из них — и там они верили в него и шли за ним.

Иоанн замер, пораженный и озадаченный своим открытием.