Месть из прошлого

– Да, – сказал Мур, взглядом призывая меня к вниманию.

– Моргулез-то, похоже, был из «ваших»…

– Да ну? – удивился Мур.

– Да-с, из государственной структуры.

– Подожди, ты хочешь сказать, что русская дама оставила наследство или пыталась оставить наследство государству?

– Похоже на то. Мургенштайн, там какая-то странная история. Почему родственники не пошли в суд по наследству? Меня, понятно, близко к делу не подпустили, узнал интересующую тебя информацию по… кхе-кхе… личным каналам. Понимаешь?

Мур закатил глаза. Видимо, ему было понятно, какие такие личные каналы использовал собеседник.

– Я понял. Передай ЕЙ большое спасибо лично от меня. Так ты хочешь сказать, что русскую даму запугали или принудили к подобному шагу?

– Не знаю, Джон. Там что-то не то, раз наследники даже не пикнули. Ну что они получили? Недвижимость в Англии? Золотые побрякушки?

– Кажется, так.

– Вот, замолчали и проглотили даже то, что большая часть наследства уплыла к нищей девчонке-сиделке из России… Как ее?

– Бетси, – хмуро подсказал Мур и отвернулся от меня.

– Так. Родственники чего-то испугались и отступили. Лучше уж синица в руках, чем роскошный гроб на кладбище. Чего уж они там испугались – не знаю. Сам ищи, Мургенштайн. Успеха.

– Ладно. Спасибо.

– Слышь, Мургенштайн, а девчонка эта русская, похоже, в хорошее дерьмо вляпалась. Ты ей намекни, что если кто тревожить начнет, пусть отдает сразу, не раздумывает.

– Намекну.

Я бы отдала! Немедленно и в собственные руки того, кто требует, но что отдавать-то? Пойти туда – не знаю куда. Найди и отдай то – не знаю что. Несуществующие письма мученика Николая II? Дневник Марины? Неужели Елизавета Ксаверьевна подставила меня? Не может быть, не похоже на нее.

– А с твоей бабуленцией вообще ничего в схему не укладывается, – опять подал голос невидимый собеседник. – Может, русская дама передала твоей бабушке что-то ценное? А та – Бетси? Думай, Джон. Бывай.

Мур выключил мобильник и выразительно посмотрел на меня. Я ничего не ответила и молча слезла с подоконника.

От сквозняка дверь в спальню совсем открылась, стало холодно сидеть у окна. Когда я потянула круглую ручку, мне показалось, что от двери к темной лестнице метнулась тень, похожая на тень большой птицы. Заскрипели ступеньки, и я замерла, чутко прислушиваясь к сонной тишине несколько минут, но ничего не нарушало покоя старого дома, только слышен был шум вовсю припустившегося ливня.

* * *

На следующий день, спустившись к позднему завтраку, я узнала, что аэропорт не принимает самолеты из-за сильного дождя, но рейсы на вылет пока не задерживает. После наскоро проглоченной чашки кофе, Эд пошел собирать вещи, сказав, что попытается улететь сегодня днем или в крайнем случае вечером.

Дождь серой, скучной стеной лил за окном. Вацлав неподвижно сидел за компьютером, а Мур сначала перетаскивал тяжеленные короба с документами опять на пыльный чердак, а потом вышел зачем-то в поливаемый дождем сад. Но вот Вацек с хрустом потянулся и вытащил листок из принтера.

– Я отправил Максу копию иконы с портрета твоей Марины. Вот, пришел ответ…

Макс – мой двоюродный брат и страстный лошадник. Каждый раз, приезжая в Москву, мне приходится брать детей и тащиться с ними в Переславль в частные конюшни, где работает Макс. Насколько помню, кузен никогда не интересовался историей, разве только архивами разведения племенных орловских жеребцов, поэтому страшно удивилась словам Вацека.

– У Макса друг-послушник или что-то в этом роде при монастыре. – предвосхитил готовый сорваться вопрос Вацлав. – От него Макс получил информацию.

Я быстро пробежала глазами письмо кузена.

«Вацек, – писал Макс, – тебе необходимо приехать и переговорить с Александром лично. Он сейчас проживает в Дмитриевском монастыре, недалеко от нас. Икона написана в необычной манере, сказал он. Ты знаешь, как я далек от истории православия и, тем более, иконописи, поэтому из рассказа Александра понял два слова: икона нестандартная, почти еретическая, но тому есть причины. Если приедешь до конца месяца, Александр будет рад увидеться с тобой».

– На парадном портрете царицы – изображение еретическай иконы? – засомневалась я.

Но Вацек ничего не успел ответить, потому что в кухню ввалился радостный, промокший до нитки Мур.

– Я вспомнил, ребята, – весело возвестил он, вытираясь полотенцем, которое тут же поменяло цвет с нежно-оливкого на буро-коричневое. – В беседке, где прятался дедушка от болтливых подружек бабушки, есть что-то вроде шелтера. Там хранили садовый инвентарь, семена, мешки и прочую хозяйственную лабуду. Там же дедушка устраивал маленькие заначки шнапса. Бутылочки он упаковывал в миниатюрные деревянные ящички, в которых приносили рассаду…

– Ты думаешь, что один из ящичков будет заперт на замочек, к которому подойдет наш золотой ключик? – с сомнением спросил Вацек, посматривая на быстро синеющее окно.