Месть из прошлого

Папу точно хватит удар, а мама собственными руками придушит дочку, узнав что у любимой Лизоньки – три законных одновременных мужа. Мои родители ничего не знали о фиктивном американском браке с Вацеком, для них я была все еще женой Коровина. Что уж говорить о Муре!

Да, три мужа – явный перебор не только для московских папы-мамы, но даже для демократической в вопросах брака Южной Калифорнии.

И тут в мою башку, все еще окутанную «романтизьмом» любви прошедшей ночи, закралась крамольная мысль. Если я ухитрилась заиметь одновременно троих мужей, что кардинально противоречило моим желаниям, логике и здравому смыслу и во что с трудом поверили бы собственные родители, то, возможно, у Ивана Грозного и правда было семь или десять жен? Не из-за болезненного сластолюбия, шизофрении или неумения сдерживать всем известные инстинкты, как твердят нам с пеной у рта историки, а просто потому, что так сложились неведомые нам обстоятельства, просто говоря – так легла карта?

Хорошенько поразмышлять над этим предположением мне не удалось – пришлось срочно паковать чемоданы. Сергей и Вацлав неожиданно поменяли планы и решили лететь в Москву вместе со мной. Сергей хмуро гавкнул, что его бывшая жена-актрисулька будто бы хочет переселяться в Америку – через знакомство по Интернету.

– Кошмар, – протянул с неподдельным ужасом Вацек. – Здесь гарпия начнет судиться за опекунство над Яном и пустит вас по миру – обоих. Никакого наследства Елизаветы Ксаверьевны и золотоносных писем императора не хватит на то, чтобы удовлетворить желания и потребности глупенькой, но очень жадной провинциалки.

Сергей с чувством хлопнул дверью, а я побежала заказывать билеты. Около полуночи мы уселись в тесные кресла боинга «Лос-Анджелес – Москва».

Сказать, что я измучилась с братом и Вацеком за десять часов перелета, это не сказать ровным счетом ничего. Сначала оба возмущались креслами: Сергею было тесно, а Вацлаву некуда девать ноги и руки. Потом им стало душно, холодно, захотелось есть и пить в неурочный час. Сергею приспичило покурить, хотя курит он раз в год. А Вацлаву дуло из окна, он сердился и никак не мог из-за этого уснуть.

Только дети не дергали меня. Поиграв в «стрелялки», они быстро съели и выпили все предложенное любезной стюардессой, и, свернувшись клубочком, мгновенно уснули под пледом.

Вацлав и Сергей успокоились только на рассвете, когда запахло кофе и сонные пассажиры начали шевелиться в креслах. Самолет приземлился, и оба вылезли на терминал заспанные, с надутыми небритыми физиономиями и в пресквернейшем настроении.

Веселые родители встретили нас в грязном пустынном Шереметьеве и объявили, что сразу повезут на дачу, так как оттуда будет легче добираться до конюшен, чем повергли Яна и Алешку в состояние эйфории, а меня – в глубочайшую депрессию.

В машине вредные молодцы – Сергей и Вацлав – разом расцвели, развеселились, оживленный разговор с родителями не прерывался ни на секунду, только я засыпала с открытыми глазами, мечтая поскорее добраться до дачи.

Ближе к вечеру я смогла наконец подняться к себе в «светелку» на второй этаж. Плотно прикрыла дверь и беззвучной кеглей свалилась на чистые подушки. Завтра никто не вытащит меня из-под одеяла раньше часу дня, даже если на Землю прилетят марсианские тарелки или начнется всемирный потоп.

Гул голосов и смех внизу стали отдаляться, мягкая дрема подкралась и окутала меня, как пуховое невесомое одеяло, тело охватила приятная истома… но тут противно, громко, прямо в ухо, замяукал мобильник.

– Лиза, немедленно просыпайся, – раздался бодрый и веселый голос двоюродного брата. – Ты что, в Москву спать приехала?

– Макс, можно все дела завтра? – простонала я в трубку, не в силах пошевельнуться и открыть слипающиеся глаза.

– Можно и завтра. В Дмитриевском монастыре Александр ждет тебя к пяти утра…

– Во сколько?!

– К пяти утра. К началу службы. А потом приезжайте сюда – от монастыря до нас рукой подать.

Никогда, ни при каких условиях не смогу стать послушницей в монастыре, уныло подумалось мне, потому что только жестокое и каждодневное лупцевание палкой заставит меня выползать из постели в такую рань.

– Спасибо, – мрачно поблагодарила я исчезнувшего Макса и зарылась в прохладные простыни.

* * *

Ровно в пять утра, беспрестанно зевая и дрожа от пронизывающей предрассветной сырости, я подошла к воротам белеющего в темноте Дмитриевского монастыря, оставив мальчишек досыпать в машине.

Худенький Александр, бодрый, одетый в черный скромный подрясник уже поджидал меня. Мы присели на холодную скамейку рядом с собором. Не зная, как начать разговор, я молча протянула дневник Марины – оригинал и перевод, раскрыла его на страничке с портретом царицы.

Несколько минут Александр внимательно читал перевод, а потом из молочного тумана нарисовался молоденький парнишка, тоже одетый в черное и Александр быстро встал:

– Извините, Лиза, я должен немедленно идти. Давайте встретимся у церкви, которую хотел показать вам Максим через… ну, скажем, пару часов?