Месть по закону

Антон положил на стол три купюры по десять рублей и поднялся.

– Ты хреновый журналист, Майкл. От тебя пахнет печатной машинкой и мелкими гадостями. Не очень приятно было с тобой познакомиться.

Отодвинув стул, Антон вышел из кафе. Потеряно время. Он мог увидеть Вострикова еще час назад. Чтобы не рисковать, Струге решил повторить путь, которым прибыл сюда. Было уже достаточно темно для того, чтобы быть незамеченным и одновременно видеть всех.

Он зашел во дворы в тот момент, когда там только закончили метаться, словно гончие в поисках брошенной хозяйкой палки, «Волга» Сони и «шестерка» оперов Земцова. Последние снялись с поисков чуть раньше, как только получили известие о смерти офицера РУБОПа.

«Форд» вспыхнул как факел.

Пастор и Соха, заслоняясь руками от жара, сделали несколько шагов назад. Через минуту никакая экспертиза не сможет доказать того, что в этой машине во время погони по дворам Тернова находились именно они. Никто вообще ничего не сможет доказать. Мальчишки-торговцы смылись, конкретных людей в «Форде» опознать никто не сможет. Гибель рубоповца «привязать» не к кому.

– Твою мать... – пробормотал Соха, глядя на пожар. – Двадцать пять тысяч баксов.

– Пожалел козел капусту, – зло бросил Пастор. – А ты что, подлатать его хотел? Еще не поздно. Дыры пластилином замажь, стекла вставь – опять новый будет.

– Да нет, это я так, к слову...

– К слову – нам убираться пора. Поедем к Казимиру. Там сейчас, по-моему, самое безопасное место.

Десять минут назад Пастор с подельником въехали в лесополосу у города и облили машину бензином. Действовали они торопливо и сообща. Если бы их кто-нибудь обнаружил за этим занятием, расплаты за кровь милиционера им было бы не миновать. «Форд» пылал, как юная девственница на иезуитском костре – он чуть не плакал от боли. Директор «Алько-Банка» на некоторое время остался без личного автотранспорта. Пастор обещал вернуть его в целости и сохранности, а брал для того, чтобы «съездить по босяцким банковским делам в Оленеостровск».

Они шли молча, спотыкаясь о незаметные в темноте кочки. Идти по дороге – все равно что подписывать себе срок без права на досрочное освобождение. Зацепив ногой очередной холмик, Пастор шептал:

– Не виновен я, парень, не виновен... Ты сам виноват. Я не хотел тебя убивать... Я просто хотел, чтобы ты меня не убил...

– Что ты там бормочешь? – спросил Соха. – Поговорили бы хоть чуток. Тут в темноте, как в могиле. После костра тебя не видно даже. Как будто один иду...

Вор сделал еще несколько шагов и спросил:

– Слышь, Соха, а тебе жаль того парня?

– Которого? – не понял тот.

– Которого гаражом по машине размазало?

– А хули его жалеть?! – возмутился Соха. – Я бы его сам, гада, пристрелил, да ты не дал! Падла, еще бы минута, и мы на небесах были! Вот сука мусорская!.. Поделом.

Некоторое время они шли молча. Как только из-за пригорка вынырнула придорожная автозаправочная станция, Пастор устало махнул подельнику рукой:

– Иди, попроси кого-нибудь подвезти. Пора к Казимиру. Жрать хочется и спать. Хочешь шашлыков, Соха?..

Странно, но Антона в этой квартире словно ждали. Еще пару дней назад он бы лишь усмехнулся, подумав об этом обстоятельстве, как об иронии судьбы. Сейчас же, увидев приоткрытую дверь в квартиру искомого им Вострикова, Струге почувствовал лишь приближение опасности. Тем не менее если дверь открыта – значит, засады ждать не приходилось. Слишком уж это выглядело глупо и навязчиво. Так серьезные люди в мышеловку не заманивают. Глядя в темный просвет между косяком и дверью, Антон боялся лишь одного – зайдя в квартиру, увидеть труп бывшего бомжа. Тогда можно было на себе почти сразу поставить крест. Единственным, кто мог бы подтвердить непричастность Струге к деньгам, был Миротворец. Сомнений в этом у Антона не было, слишком явственно прорисовывался след. Человек другого склада ума скорее всего не просчитал бы того движения денег, которое просчитал бывший следователь. В следственных органах не бывает необъяснимых понятий. Там все четко и ясно – если денег нет на прежнем месте, значит, они не пропали, а их похитили. И их похитил не просто кто-то, а конкретный человек, связанный с происшествием либо совпавшим по времени присутствием рядом, либо одним и тем же мотивом преступления, либо эксцессом преступления, то есть преступлением, не охваченным умыслом других участников. Понятно, что ничего общего между Дохлым и делами Пастора быть не может, поэтому остается лишь первое – Востриков оказался в нужное время в нужном месте, хотя и совершенно случайно. Элементарная логика на уровне мышления помощника следователя или стажера.

Но пока так размышляет лишь один Антон. Выводить на Вострикова комнатных орлов Земцова или Пастора – безумие. Это все равно что добровольно избавиться от свидетеля, гарантирующего тебе алиби перед теми и другими.