Месть принцессы

— Еще одно слово — и вы с мужем завтра же окажетесь в монастырях! — рычу я, теряя всякий контроль над собой. Как она вообще смеет?!

Карли шарахается в сторону, а я выхожу из покоев королевы.

— Ваше величество?

Канцлер.

— Вы не поторопились ли, любезнейший?

— Ваше величество, соблаговолите пройти в тронный зал?

— Зачем?

— Там собрались лучшие люди нашего королевства…

Понятно. Самые знатные, богатые и влиятельные. И мне наверняка хотят что-то предложить…

Чтоб на вас там крыша обрушилась!

Хотя нет. Дворец жалко… лучше потом просто повешу.

Придворные ждут меня в тронном зале. Десятки взглядов впиваются иголками. Разозленные, растерянные, испуганные, оценивающие… Я прохожу к трону Рудольфа — и поворачиваюсь к залу. Опускаюсь рядом на ступеньки.

— Его величество Рудольф умер. Убийцу мы найдем.

— Ваше высочество, согласно завещанию короля вы теперь король? — вякает какая-то раззолоченная скотина.

Я усмехаюсь.

— А ребенок королевы?

И в следующие пятнадцать минут выслушиваю возражения. Ребенок еще не родился, роды в таком возрасте опасны, родится ли он вообще, а если это будет девочка, а если даже и мальчик — доживет ли он до нужного возраста, когда сможет принять трон?

Все шумят, галдят и заверяют, что будут счастливы такому королю, как я.

Ну-ну…

Но разочаровывать толпу лизоблюдов я не спешу. Успеется. Вместо этого…

— А что мне хочет сказать герцог Шартрез?

Папаша Абигейли тоже здесь. Стоит с таким видом, словно лимон сжевал. Эх, не успели они с дочкой, чуток не успели… Бя-да-а-а-а…

— Ваше высочество, мы полагаемся на ваше чувство чести.

— Особенно когда на носу война с Теварром, — усмехаюсь я.

— Да, ваше высочество.

Я вздыхаю. Мученически возвожу глаза.

— Но корона… это такая тяжесть, такая ответственность… Может быть, все-таки регентство после родов?

Голоса опять сплетаются в гул, в котором отчетливо прослеживаются возражения. И Шартрезы в первых рядах. Ну и что они задумали?

Все равно скоро узнаю.

Примерно через час я позволяю себя убедить. Завтра — похороны. Послезавтра — коронация. А сейчас отстаньте все от меня. Я молиться пошел. В дворцовый храм.

И чтобы никто меня там не беспокоил!

* * *

Я ничуть не обманываюсь льстивыми речами придворных подонков. Просто Рудольф умер… внезапно, потому и понадобился я. У нас на носу то ли война с Теварром, то ли договор с Риолоном, то ли что еще… Шартрез не обманывается: случись сейчас что — его на части раздерут со всей семейкой. Он и рад бы напялить на себя корону регента, но Абигейль еще «не родила». Как-то не принято рожать девятимесячного ребенка, будучи всего лишь на третьем месяце. Ну, на четвертом, край — на пятом. Еще месяца три ей проходить с пузом придется — и изображать все тщательно.

За это время многое разрешится и многое поменяется.

Разгребет мальчишка ситуацию — на самом деле это иначе называется и вилами разгребается, но все ж таки?

Отлично, посмотрим, что дальше делать. Родим мальчика, и пусть передает трон добровольно, как обещал. А если нет… что, кинжалов дефицит?

Засыплется?

Прихватим побольше денег и драгоценностей и сбежим. А он уж пусть тут сам как хочет.

Но для подготовки обоих вариантов требуется время. А вот его я давать наглецам и не собирался.

То время, которое я должен молиться, я провожу в храме, вызывая духов.

Да я уже упоминал, что в каждом дворце есть масса дворцовых призраков — и они слетаются сейчас на мой зов и на мою кровь. Без последнего можно бы и обойтись, но так меня никто не почует. Все-таки на собственной крови — оно колдовать выгоднее. Ни храмовников, ни следов… вот только и крови в человеке не так много.

Призраки собираются быстро. И так же быстро соглашаются послужить мне. Да, хозяин, почему бы и не рассказать о происходящем в покоях аристократов?

Дело-то хорошее, шпионаж называется…

В храме некромантией заниматься нельзя?

Да помилуйте! Еще как можно и нужно! Вот было б это святое место из тех, что благодатью и верой пропитано, — тогда да, вопрос другой. Только откуда здесь такому добру взяться? От придворных, что ли?

Или от местных святых холопов и прислужников?

Простите, на березе розы не растут. Нет во дворце ни праведных, ни верующих, а единственное святое место, которое тут есть, — это сердце Раденора. А оно мне поможет, даже если я тут жертвоприношениями займусь. Я так подозреваю, что и мой предок некромантии не чуждался, иначе откуда у нас магия в роду? Огня? Так ведь это по-разному переродиться и проявиться может. Но если в крови есть дар — он себя покажет.

Я инструктирую призраков и отпускаю их на подслушивание и подглядывание, а сам с удобством пристраиваюсь подремать на скамейке, чтобы меня не было видно от входа, — и остаюсь там до вечера. Пока в храм не вносят тело Рудольфа. Обмытое, с уложенными внутрь кишками и даже одетое в шикарный белый камзол. А что?

Не собаку хоронить будем, короля…

Тело возлагают на алтарь, и рядом занимает место Абигейль. Подкладывает под колени белую бархатную подушечку, молиться будет всю ночь. Я раскланиваюсь с тетушкой, целую ей руку и удираю к себе. А там уже ждет Том.

— Что будем делать?

О, и Рене тут… Отлично.