Месть. Все включено

Ближе к полудню Поришайло позволил себе перерыв. В кабинет как раз заглянула Елизавета Карповна.

– Тема? Прервешься? Я велю, чтобы подавали?

– Да, пожалуй, – кивнул олигарх, откладывая стопку бумаг.

– Тогда иди, вымой руки.

В столовой Артема Павловича поджидал скромный олигархический обед из восьми блюд. Готовили в доме Поришайло без новомодных понтов, почти по старинке, зато качественно.

Накрыв стол, служанка безмолвно ретировалась, оставив супругов наедине. Артем Павлович терпеть не мог, когда халдеи торчат за спиной, заглядывая в тарелку через плечо. Окружающие это, конечно, знали.

Елизавета Карповна приподняла крышку суповницы и потянула носом.

– Твой любимый, гороховый, на копченых ребрышках, – сообщила она с таким видом, будто сама готовила. – Я к твоему приезду специально распорядилась.

– С сухариками? – уточнил олигарх, сделавшись на секунду похожим на ребенка, которым когда-то был.

– Конечно, – заверила супруга.

– Хорошо, г-м. – Поришайло пододвинул глубокую тарелку и потер руки. – А что на второе?

– Шницели с рисовым гарниром.

– Салат мне, пожалуйста, положи.

Пока чета Поришайло глотала тщательно пережеванную дорогими искусственными зубами пищу, в столовой воцарилась тишина, нарушаемая разве что звоном вилок о фарфор. Чтобы избавить уши от этих далеких от эстетики звуков, в ресторанах существуют музыканты. Поришайло привыкли обходиться без музыки. В тесном семейном кругу.

Первая фаза обеда прошла в почти полном молчании, если не считать коротких фраз Артема Павловича, просившего жену подать то или иное блюдо.

– Колбасок тех вот положи, Лиза, тебе удобнее дотянуться.

«Когда я ем, я глух и нем, гм», – любил повторять Артем Павлович, и свято придерживался этого правила. По-крайней мере, когда отведывал первое со вторым. Языки развязывались позже, за десертом. Когда пища переваривалась в желудке, Артем Павлович любил посудачить о том, о сем, с ленцой, неторопливо, не напрягаясь. Это вошло у него в привычку, такую же неизменную, как морские приливы или смена времен года.

– Замучил ты меня, Тема. То подай, это… – шутливым тоном пожаловалась Елизавета, задав тему для разговора. – Давно нам пора, все же, обзавестись стюардом.

– Это тот, гм, кто за спиной стоит и в затылок дышит? – брезгливо осведомился олигарх.

– Во всей Европе, в лучших домах положено, а тебе, видите ли, дышит, и не куда-нибудь, а в затылок, – улыбнулась Елизавета Карповна.

– Скромность надо иметь, – назидательно изрек Поришайло. – А то, понимаешь, гм, нахватались замашек от Рокфеллера… – В недрах Артема Павловича всегда дремал большевик, что впрочем, не мешало ему пользоваться лимузинами, в чем собственно, на его взгляд, и заключалась главная суть марксистско-ленинской диалектики.

– Скромность не противоречит хорошим манерам, Тема, – тем же тоном ответила жена. – И не надо путать социальную справедливость с принципами, которые даже советская конституция декларировала: от каждого по способностям, каждому по труду.

– Тут тебе карты в руки, – миролюбиво кивнул Поришайло. – Ты у меня профессор. Только мне и без твоего стюарда каждый день в затылок дышат.

– Налоговая? – насторожилась Елизавета Карповна.

– Народ, Лиза. Народ, г-гм.

– Как это?! – не поверила супруга, поскольку во взаимоотношениях Население – Власть, как правило, используется другая поза из арсенала изобретенной индусами Камасутры.

Олигарх откинулся в кресле и прикрыл глаза

– Вот, гм, Сурков, не к столу будет сказано, рассказывал мне как-то про Олейникова. Помнишь такого, гм?

Это который в горкоме партии проштрафился, когда ГКЧП[89] не так понял?

– Золотая у тебя, гм, голова, – похвалил жену Поришайло. – Идеальная память. Так вот. Пригласил этот Олейников Суркова в гости, на новоселье. Родни, говорит Сурков, понаехало, со всего, г-м, бывшего Союза.

– Олейниковы, если мне память не изменяет, из деревни?

– Не изменяет, – подтвердил олигарх. – Он из такой глуши, что и на карте с лупой не найдешь.

– Выходит, Олейников и Сурков поддерживают отношения?

– Выходит, гм. – Поришайло утвердительно кивнул. – После ГКЧП Олейникова из горкома перевели на завод. Сел в кресло заместителя директора по административно-хозяйственной части, значит. Понижение, г-м, конечно, но… сам, г-м, виноват. Нечего было самодеятельностью заниматься, при ГКЧП. А то, такого нагородил… Бульдозерами не разгребешь.