Месть. Все включено

Стол Олега Правилова был пуст, если не считать пачки мелованной писчей бумаги, сложенной в аккуратную стопку. Поперек нетронутого чернилами верхнего листа лежала золотистая автоматическая перьевая ручка, с виду японская, большая редкость по нынешним временам. Возможно, Правилов привез ее из Афганистана, когда она еще не была раритетом. В любом случае, ручка Олегу Петровичу не понадобилась, он ей не воспользовался, и так ничего и не написал. Хоть и хотел, вероятно.

Несколько правее этого монумента недосказанности, белого листа, который Олег Петрович не посчитал нужным или не нашел в себе силы заполнить ни единой строкой, лежала желтая видеокассета без коробки и наклеек. Она сразу привлекла внимание Атасова. Аккуратно ступая так, чтобы обойти большую темно-красную лужу у стола, в полутьме казавшуюся черной, Атасов взял кассету и попятился, спиной вернувшись в гостиную. Он хотел, было развернуться, но, что-то ему не позволило сделать этого. Притворив дверь, он вздохнул, с видимым облегчением.

Этажерка с видеодвойкой размещалась у самого окна. Атасов воткнул кассету в шахту, отметив про себя, что она нехарактерного для этого типа носителей информации желтого цвета, нажал клавишу «play», и присел рядышком на корточки. Ноги неприятно вибрировали. Было от чего.

«Твою, типа, мать…» — воскликнул Атасов через несколько минут, как только до него дошло, что теперь в его распоряжении бомба, способная разнести по ветру Артема Поришайло и всю его гребаную империю, вместе с банком, пускай и названным «вечным среди бренного». Атасов застыл перед телевизором, позабыв о жутком соседстве предыдущего владельца кассеты. С экрана на него смотрел Ледовой, лицо Виктора Ивановича исказила гримаса такой лютой ненависти, что по спине Атасова потек холодный пот, вопреки тому, что он понимал: авторитет уже год как покоится в могиле. Напоминающая по консистенции клей кровь вытекала из перекошенного рта Виктора Ивановича. Он пытался сплюнуть, но она висела на подбородке, словно жутковатая эспаньолка. «Сука», – напрягая последние силы, хрипел Ледовой, и все тянулся к кому-то, находящемуся вне ракурса объектива. Съемка, очевидно, велась скрытая, качество было не ахти каким, но Атасов был даже рад этому. Жизнь покидала Ледового, с синеющих губ срывались проклятия. Потом в панораме видоискателя появился квадратный седой затылок Правилова, но Виктор Иванович полз не к нему. «Сволота», – рычал Ледовой, в его перекошенном болью и ненавистью лице не осталось ничего человеческого. Тот, к кому авторитет обращался на последнем дыхании, очевидно попятился, описал полукруг и вышел на «свет Божий». Если этот свет и вправду создан Богом, что иногда вызывает определенные сомнения. Атасов тихо выматерился, узнав Артема Павловича Поришайло. В руках олигарха было охотничье ружье. Потом прогремел выстрел, поставивший последнюю точку.

«Вот значит, как Виктору Ивановичу довелось помереть». – Атасов с трудом разогнулся, полагая, что самое время уносить ноги. Досмотреть кассету он мог и у Армейца дома. Если бы только захотел.

Он еще только приходил в себя, когда входная дверь хлопнула, словно разорвавшаяся петарда. Атасов чуть не подпрыгнул от неожиданности и автоматически выдернул из розетки вилку телевизора. Экран погас. «Кассета! – охнул Атасов. – Этот хлопок не похож на сквозняк, значит, у Олега Правилова новые гости, которых он, вероятно, не звал, но эта кассета, мать вашу за ногу, стоит того, чтобы за нее побороться».

Он нажал клавишу «eject», но магнитофон, похоже, не спешил расставаться с добычей. Ему было все равно, кому достанется кассета, Атасову или новым гостям, ведь они вряд ли пришли с подарками, скорее – что-то забрать. Ну а что может быть ценнее судьбы целой финансовой империи, или, по-крайней мере, ее хозяина. Механизмы внутри магнитофона работали лениво, словно в замедленном кино, заставляя Атасова обливаться потом, бросая тревожные косяки в сторону коридора. В конце концов шахта выплюнула кассету, лязгнув, как артиллерийский затвор. Атасов спрятал ее за пазуху и припал на одно колено, выставив перед собой пистолет.

– Что это, б-дь, хрустнуло? – приглушенно спросили в прихожей.

– Я ни х-я не слышал.

– А что ты, б-дь, мог услышать, после того, как дверью на все парадное х-л?

– Я, думал, ты придержишь…

– Индюк, б-дь, тоже думал, мудила.

– Да ладно…

– В трамвае, б-дь, родился.

– Не звизди.

Пока Атасов ломал голову, каким образом вырваться из ловушки, желательно, не поднимая при этом шума, то есть без стрельбы или поножовщины, в прихожей раздался крик. Один из незнакомцев в темноте налетел на вешалку и едва не расстался с глазом.

– Б-дь! Я чуть иллюминатор не вышиб!

– Чуть не считается.

– Фонарик, б-дь, доставай.