Месть за осиную талию

— Боюсь, я не по этой части, — честно призналась я.

— Жаль. Я уж обрадовалась: хоть один адекватный человек в редакции появится, — вздохнула Куницына.

— Туго с общением? — посочувствовала я.

— Не туго, а труба. Посмотрите налево. Видите ту рыжую, с плоской грудью? Раньше работала в приюте для бездомных кошек. Провоняла их мочой до корней волос. Ни о чем, кроме кошек, говорить не в состоянии. Статьи, кстати, пишет приличные. А вон впереди, через два ряда, худое, всклокоченное, в клетчатой рубахе и линялых джинсах. Видите? Это женщина.

Я недоверчиво уставилась на мужеподобное создание в клетчатой рубахе. Куницына покрутила пальцем у виска:

— С приветом, но женщина. У нее одно достоинство: нюх на скабрезности, в нашей газетенке это самый ходовой товар.

— Смелый Крик случайно не ее псевдоним?

— Что вы! — замахала руками Куницына. — Крик в редакции никогда не сидит, я же вам рассказывала.

— А вы его хоть раз видели? Своими глазами?

— Хотите кофе? — вместо ответа спросила Куницына. — Обожаю кофе, а из здешнего аппарата какая-то бурда вместо кофе течет. За углом есть кафе. Там и сдоба вкусная. А трюфельный торт! Пальчики оближешь.

— Ничего не имею против, — легко согласилась я.

* * *

Я ехала в дачный комплекс «Возрождение», чтобы посмотреть на озеро, где утонула Качаева, и пообщаться с аборигенами. На второй завтрак с Куницыной ушел целый час, но хоть не впустую. Поначалу Куницына изъяснялась экивоками, набивая себе цену. Мне надоели ее фуэте, и я прямо спросила, сколько она хочет за информацию. Она нарисовала на салфетке четырехзначное число. Сумма была приемлемая, поэтому торговаться я не стала. Выдав Куницыной деньги, я наконец узнала, где искать журналиста, пишущего под псевдонимом Смелый Крик. Более того, оказалось, что он вовсе не журналист, а журналистка. Да-да! Смелый Крик — женщина. Одинокая сорокалетняя женщина, весьма неплохо обеспеченная благодаря тому, что получила наследство от богатых родственников. Застать ее в редакции почти нереально, однако Куницына назвала место, где журналистка бывает чуть ли не ежедневно с семи вечера до полуночи. Разумеется, это клуб «Венеция». Вот те на! Или мир Тарасова и впрямь настолько тесен, или Кирилл, тоже завсегдатай «Венеции», врет, что не встречался с автором статей.

Сидеть сложа руки до семи вечера было выше моих сил. Попытаюсь-ка я выявить связь между Кириллом и Качаевой. Заодно прокачусь до озера, погуляю по дачному поселку, соберу свидетельства о последних днях жизни девушки.

Дача Качаевых выглядела нарядной и ухоженной, не то что их городской дом в Мирном переулке. На участке слева полола огород сухонькая пожилая женщина, назвавшаяся Людмилой Наумовной. Сначала она поохала для приличия, а потом сообщила, что ее не было на даче в день гибели Насти. Не было тогда и соседей справа. Сама Людмила Наумовна периодически появлялась в дачном поселке по будням, а вот они приезжают только по выходным. Субботним утром автомобиль привозит семейство в полном составе, а в воскресенье вечером увозит. Участок воскресных соседей, как окрестила я их про себя, был крайним в ряду, а перед участком Людмилы Наумовны целых два оказались заброшенными. То есть наблюдать за Настиными занятиями на даче в тот день было просто-напросто некому.

Я прошлась до магазина недалеко от железнодорожных путей. Магазинчик был маленький да удаленький. Преобладали гастрономия, продукты повседневного спроса, алкоголь и табак, но наличествовало и много чего еще: бытовая химия, зубные щетки, пальчиковые батарейки, пластиковая одноразовая посуда, мангалы и решетки для гриля, летняя одежда и обувь, канцелярские принадлежности.

Впрочем, мне из этого изобилия больше всего приглянулось мороженое. Цены на него здесь кусались, выбор оставлял желать лучшего, а половиной брикетов словно бы играли в футбол, но главное его достоинство заключалось в том, что оно было ледяное. Плавясь от жары, я стала в очередь за парочкой подростков. Продавщица споро взвешивала копченую колбасу, распечатывала сигаретные блоки, выкладывала на прилавок консервы и печенье. Подростки попросили у нее баночной газировки и шоколадного мороженого в вафельных стаканчиках. Отсчитав им сдачу, продавщица переключила внимание на меня:

— Говорите.

— Скажите, у вас есть мороженое «Фруктовый лед»?

— Нет, — ответила продавщица.

— А «Долька-Дынька»?

— Нет.

— Тогда, может быть, «Северное сияние»? — не унималась я.

— Слушайте, девушка, мы ведь не кроссворд тут разгадываем. Изучите ассортимент, потом в очередь вставайте, — взорвалась продавщица.

Тем временем подростки распихали банки с лимонадом по карманам, отошли в сторонку и принялись подсчитывать наличность, планируя прикупить еще что-нибудь вкусненькое. Я виновато улыбнулась продавщице:

— Может быть, посоветуете что-то из имеющегося?

— Шоколадное, пломбир, эскимо, итальянский рожок, — оттарабанила она. — Выбирайте быстрее.

— А куда мы торопимся? Очереди же нет? — пролепетала я, оглядывая магазин.

— Мне товар разбирать надо, — огрызнулась продавщица. — Берите, что хотели, и идите.