Месть Змеи

– Хватайтесь! – крикнул рыцарь.

– Нет! – откликнулся Берган. – Отойдите, Говард!

Герцог взбрыкнул ногами, отбиваясь от тварей – черви были уже так близко, что Берган чувствовал отвратительный запах падали, идущий из их раскрытых пастей. До вершины туннеля оставалось совсем немного, и Говард вновь перегнулся вниз, чтобы ухватить рукой герцога, но промахнулся и толкнул Бергана в плечо. От этого толчка веревка, которую держали Карвер и Фрай, просела на несколько сантиметров вниз, и эти сантиметры стали роковыми для Говарда – его рука соскользнула, и рыцарь начал падать. Пик попыталась удержать Говарда, но было поздно – рыцарь пролетел мимо Бергана и упал на подстилку из белых круглых голов с раскрытыми ртами. Пик закричала.

– Не смотри туда, девочка! – крикнул Фрай, вытаскивая вместе с Карвером висящего на веревке Бергана.

Снизу раздался крик Говарда – черви начали впиваться в рыцаря своими зубами.

– Уведи девочку подальше, Фрай. Поторопись! – велел Карвер. Они отошли, а Берган остался стоять рядом с Карвером, который уже вытаскивал из своего пояса очередной нож. Лорд воров посмотрел на герцога и сказал, готовясь бросить свой клинок:

– Вам тоже ни к чему видеть это.

Карвер был прав. Берган, не оглядываясь, пошел к тому месту, где стояли Фрай и Пик. В воздухе сверкнуло лезвие ножа, и доносившиеся снизу крики Говарда сразу же оборвались.

Глава 3 Побег

Значительно увеличившиеся за предыдущие недели силы цыган готовы были выступить. Хотя цыгане не могли похвастать своей военной подготовкой или организацией, по силе духа с ними не сравнилась бы ни одна армия Семиземелья. Излюбленной тактикой цыган была партизанская война – достигнув Брекенхольма, они развяжут ее против Котов.

Цыгане складывали шатры, загружали кибитки, весь табор гудел как пчелиный улей – неподвижным оставался лишь один пленник, по-прежнему привязанный к стволу Дерева висельников. Трент мог лишь наблюдать за тем, как носятся туда и сюда занятые своими делами цыгане, и восхищаться тем, как слаженно они работают – огромный табор исчезал у него прямо на глазах. Цыгане намеревались доставить Трента в Брекенхольм и там передать лордам-медведям, которым он сам должен будет все объяснить. У самого Трента планы были другие – путешествие с караваном кибиток будет слишком долгим, а если леди Гретхен и леди Уитли грозит опасность, любое промедление смерти подобно.

За деревом, у которого сидел Трент, были привязаны лошади. Вывернув шею, он мог даже рассмотреть блестящую на утреннем солнце каштановую гриву своего Шторма. Неподалеку догорал костер, возле которого собирались Бабы. Шатер Бабы Собы еще стоял, очевидно, его разберут одним из последних. Трент видел, что именно в этот шатер цыгане отнесли его снаряжение и еще кое-что, без чего он не мог покинуть табор. К костру подошел один из цыган, залил огонь водой из ведра, а затем забросал дымящиеся угли грязью.

Трент дождался, когда цыган двинется дальше, а затем скинул веревочные петли со своих запястий. Цыгане недооценили силу и опыт юноши и посчитали, что обвязанной вокруг дерева веревки будет достаточно, чтобы удержать его. Но Трент вырос на Холодном побережье, его руки привыкли к тяжелой работе на ферме, а умение обращаться с веревками входило в круг его повседневных обязанностей. Да, со связывающими его запястья путами пришлось повозиться, но за две проведенные у Дерева висельников ночи Трент сумел ослабить их.

Сбросив веревку, которой была перехвачена его грудь, Трент пригнулся к земле и стал прокрадываться вокруг погашенного костра к шатру Бабы Собы. Вчера Соба поднялась, наверное, самой последней во всем таборе и появилась на улице только около полудня. Трент надеялся, что это заведенный старой предсказательницей порядок, а значит, свертывать ее шатер цыгане придут в самую последнюю очередь, когда уже настанет время отправляться в путь. Трент оттянул полог шатра и проскользнул внутрь.

Шатер был маленьким, не больше любого другого в таборе, и заполненным самыми разными странными предметами. С матерчатого потолка свисали высохшие, сморщенные трупики маленьких животных – грызунов, ласточек, лягушек. Стоял раскрытый сундучок, битком набитый всякой всячиной – склянками, палочками, ножами, черепами животных, тряпичными лентами, мотками шпагата. У противоположной стенки шатра Трент увидел предмет, за которым он явился сюда, – Вольфсхед стоял прислоненным к изголовью кровати, на которой спала сама Баба Соба, не обращая внимания на доносящийся снаружи шум.

Трент неожиданно для себя вдруг занервничал, а затем словно вернулся в тот вечер, когда юношу впервые привели в этот табор, – сердце Трента тревожно заныло, а затем перехватило горло, и он начал задыхаться.

«Дыши же, дурак! Кого ты испугался? Эту слепую старуху? Да что она тебе может сделать?»