Места здесь тихие

Несмотря на внешне запущенный вид, внутри больница оказалась вполне пристойной, а персонал — сведущим и высококлассным. Как таковой регистратуры не было — сидела прямо в холле женщина в белом. Народу в больнице было пугающе много, казалось, что они набиты тут в три этажа. Толпились все: больные на костылях, дезориентированные бабушки и дедушки, сбитые с толку родственники, гости из ближнего зарубежья, жаждущие «справочки».

Однако женщина, явно обладая дарованиями телепата, дирижировала этим процессом до того ловко, что посетитель, только войдя в медучреждение и ужаснувшись количеству народа, уже через несколько минут отправлялся по необходимому ему адресу. Ошеломленный, но довольный.

С сыщиками получилась небольшая проволочка, поскольку женщина, не удовлетворившись визуальным анализом, внимательнейшим образом изучила удостоверения. Убедившись в отсутствии подвоха и выслушав лишь вполуха несколько вступительных слов, быстро начертила на бумажке номер кабинета:

— Пожалуйста, в подвал, к главврачу. Следующего попрошу, что у вас?

«Подвалом» в столице назвали бы минус первый этаж, в одном из кабинетов которого царил крошечный, но очень властный главврач, который так же, как и его подчиненная, обладал телепатическим даром. По крайней мере, с первых же слов обрадовался:

— Неужели родственники нашлись? Я хотя не сентиментальный человек, но жаль бабенку до слез. Славная такая, вежливая. И красивая! И главное, чудом ведь жива осталась, чудом! Всего-то минус два пальца на ногах, да это, по сути, мелочь.

Гурову удалось-таки вклиниться со своим:

— Простите великодушно, нельзя ли узнать, при каких обстоятельствах…

— …Она поступила? Самые драматичные обстоятельства, доставили ее запоздалые горнолыжники, возвращавшиеся с одного из курортов, многие любят кататься по ночам, народу меньше. Их самих пришлось успокоительным смирять, да с непривычки кого хочешь проберет: снег, пусто, и из лесу лезет на дорогу фигура, вся в крови.

— То есть она была…

— В полном сознании, верно. В помутненном, но соображала, двигалась осознанно, закоченела, конечно.

— А какого рода…

— Повреждения-то? Схожи со следами собачьих укусов, локализация — задняя шейная область, повреждение трапециевидной мышцы, кровопотеря, шок, амнезия.

— То есть прямо амнезия? — переспросил Крячко.

Главврач скинул очки на нос, точь-в-точь как генерал Орлов, недовольный глупым вопросом:

— Именно так. Подозревать ее в симуляции как-то оснований не было.

— Алкоголь, наркотики?

— Такого рода следов не было, чиста как первый снег.

— И что же…

— …Полиция? Так это вам виднее что, — возразил медик. — Мы сообщили, а уж что там по деталям. Они приехали, фото сделали — и только.

— Но как же, рваные раны…

— Рваные и рваные, — прервал главврач, уже с ноткой нетерпения. — Кругом свалки и частные дома, стало быть, и собаки. Кто ее знает, где она шлялась? Наше дело малое: ушить, антирабическую помощь оказать, а уж кто конкретно покусал — не до того пинкертонить, уж извините.

— А теперь…

— …Вам в восьмерку, в зоопарк, сейчас напишу. — И уже доставал бумажку, набрасывал схему проезда и пространную, нечитабельную записку.

— Спасибо, — поблагодарил Крячко, немного ошарашенный. Лев Иванович же припрятывал пропуск с некоторой ностальгией (уже начинаешь забывать, как выглядит старая добрая бумажка-«ускоритель»!).

— Простите, мы не местные, — деликатно напомнил он, — что такое восьмерка и зоопарк?

Зазвонил телефон на столе, главврач, сняв трубку, прижал ее плечом к уху:

— Да! Ну а кого я пошлю? …Восьмерка — это отделение неврозов, зоопарк — оно же… Нет, это я не вам. Хорошо, записывайте. Ну карандаш-то надо при себе иметь! Там случай не наш, — тут сыщики поняли, что это им, — мы заштопали, а дальше пришлось отправлять к смежникам, там чистой воды психиатрия. Что, нашел наконец карандашик? — Это уже в трубку. — Давай, фиксируй.

— Я смотрю, они тут без цифровизации очень неплохо функционируют, многостаночники, — заметил Станислав.

— Может, и архаично, зато контакт непосредственный, и видишь, какая память отменная. — Гуров развернул бумагу. — Вроде бы недалеко.

— Поехали, поехали, — поторопил Крячко, — нам же еще возвращаться. А там еще эдакая Катя — закачаешься!

— Да ты котовать сюда, что ли, прибыл? — возмутился коллега. — Что за Катя?

— Администратор нашей турбазы, надо бы знать, кого ты ревизовать едешь, — невинно отозвался Станислав.

Отделение неврозов именовалось зоопарком, надо полагать, в честь надежного решетчатого забора, за которым скрывалось. Что это было изначально — неясно, то ли чья-то усадьба, то ли Дом культуры, но отделение скрывала не только ограда, но и остатки некогда крупного густого зеленого парка, сохранившегося посреди будничных городских пейзажей.

Отрекомендовавшихся сыщиков проводили в комнату для посетителей: белые стены и двери без ручек, за деликатно опущенными шторами — решетки, стол, стул, кушетка под клеенкой и почему-то три кресла.