Места здесь тихие

Тотчас после знакомства Катя, проникнувшись полным доверием к добрым гостям, — а то как же! торопясь по долгу службы на проверку, не погнушались вызвать «Скорую» несчастному, встреченному на пути, — принялась с детской доверчивостью показывать свои немудреные сокровища.

Все они были сконцентрированы на первом этаже ее собственного обиталища, в далеком прошлом игравшего роль флигеля для прислуги. Хозяйка была помешана на этнографии вообще и именно этих мест в частности. Историю именно этого района Подмосковья она знала до тонкостей и любой вопрос была способна осветить в объемах диссертации.

Поведала, в частности, что Шужкопа — древний финно-угорский топоним, что местные сокровища — все эти березы, ущелья, камни — это то, что чудом сохранилось в результате… на этом месте она запнулась и, явно подбирая слова, залепетала нечто о татаро-монгольском нашествии, опустошившем данные места, а «славяне уже потом пришли».

О том, как чудом вскрылась при раскопке карьеров сама Волчья Яма, засыпанная при постройке здешней церкви, которая, к слову, неоднократно горела, а после революции вообще была взорвана.

Гостям не удалось отвертеться и от созерцания коллекции разнообразных обломков, осколков, ошметков, окаменелостей и прочих объектов, представлявших ценность лишь для специалистов. Чуть повеселее было изучать стародавнюю реконструкцию, хотя, как говорится, кто видел один этнографический музей — видел все.

Все это было расположено на первом этаже Катиного флигеля, тут же стоял длинный деревянный стол, за которым столовались, слушали и смотрели, чтобы не обидеть хозяйку, но при первой возможности напоминали о том, что трудиться им надо.

— Ой, да-да, извините, — спохватывалась девчонка и вела дорогих гостей в помещение, отведенное под канцелярию и бумаги.

Тут все было куда как традиционно: стеллаж с массой папок, стол и стулья.

— Ревизия с комфортом, — изображая добродушного проверялу, заметил Крячко.

— Чайничек вам придется на газовой плитке кипятить, — с сердечным сокрушением заметила Катя, — тут проводка еще старая.

— Катя, вы нам тут санаторий устраиваете, нам ведь не до работы будет, — посетовал Гуров.

— Ничего, ничего. У нас так говорят: жданный гость — радость, нежданный — праздник.

— Хорошая поговорка, — одобрил Станислав и собрался было спросить о том, у кого это «нас», но вовремя осекся. Учитывая местный колорит, как бы не пришлось на своих двоих тут же отправляться на какое-нибудь капище, постигать ответ на неосторожный вопрос.

— Сдается мне, наша Катя помешана на идее великой Финляндии до Урала, — заметил Лев Иванович, когда они остались наконец с глазу на глаз.

— И казалось бы, ей-то с чего? Или все финны раньше были раскосыми и темноволосыми? Хотя да, была бы женщина, а мания найдется, — со знанием дела отозвался Крячко. — Лева, у тебя за какой год бумажки?

По итогам неторопливой, но усердной работы выяснили немного: гражданка Тихая выкупила турбазу в ковидном двадцатом году с торгов, и с тех пор объект не менял ни хозяев, ни ключевых характеристик, и лишь при последней переоценке кадастровой палатой стоимость почему-то подскочила. Причем существенно.

— Нефть нашли, не иначе, — предположил Крячко. — Или, может, это в связи с карьерами? Удобный подъезд, как раз на новые дорожные стройки песок поставлять.

— Или же прибавился новый объект, вот, смотри, — Гуров постучал ручкой по бумаге, — рыбалку запустили.

— Возможно. В любом случае Кате пришлось несладко.

Трудно было не согласиться: если в предыдущие годы по платежкам выходило не более двухсот пятидесяти тысяч — плюс-минус, — то в последний год сумма подскочила до небес.

Тут как раз заглянула обсуждаемая Катя — чистенькая, горящая энтузиазмом, одетая по-походному:

— Мы тут как раз собираемся в поход на Волчью Яму, не желаете присоединиться?

— Мы потом как-нибудь, — пообещал Станислав, подмигнув, — обязательно соберемся, но попозже.

Вернувшись к столу, заметил:

— Удивительная девица, отбитая на всю голову, про таких правильно говорят: не от мира сего. Живет себе в прошлых веках, других этому учит. И всплывает на поверхность лишь тогда, когда грубая действительность грубо требует заплатить какой-то грубый налог. А что, Лева, может, и в самом деле махнем к ущелью, ближе к вечеру? Попугаемся.

Ответа не последовало: коллега сидел, рассматривая некие с виду совершенно обыкновенные бумаги, да так, как если бы на них кровавыми письменами были начертаны тайны мироздания. Это была простая, довольно-таки слепая ксерокопия с паспорта, страница с фото. Изображена на нем — что вполне ожидаемо — Екатерина-свет Алексеевна, только фамилия ее была Радаева.

— Вот это да-а-а-а, — протянул Крячко, — она, оказывается, тоже Баскервиль… может, сестра?

— Отчества-то разные, — заметил Гуров, — но, если исключить совпадение, то, по всему судя, бывшая жена.