Места здесь тихие

— Пусть так. Я не хозяйка этих земель, они никому не принадлежат, я лишь хранитель, спасаю уникальные места от погибели! Вы же знаете, у нас как — стоит отвлечься, и тотчас вырастают карьеры или пошлые элитные так называемые поселки.

— Не слишком ли большую ношу вы на себя берете? — спросил Гуров вполне серьезно. — Мало купить, надо же еще содержать, платить налоги…

— Справляемся! Вы же сами проверяли, разве что-то не так? Первый раз, второй — деньги дожидались меня сами, прямо вот тут, на столе под окном. — Она указала рукой — точь-в-точь как делал Великий Карачун, пока не стал Дедом Морозом.

— А в третий раз? — быстро спросил Крячко.

— В третий раз вселенная послала нам хорошую женщину, — объяснила Катя. — Она такая появилась ниоткуда, спасла — и как будто в воздухе растворилась.

— Как машина, стала ненужной? — едко уточнил Гуров.

— Как фея!

— Да уж…

— Мир не без добрых людей, — твердо заверила Катя, — вот понадобится мне хоть мильон, хоть сто тысяч мильонов — будут и мильоны!

Станислав, посерьезнев, снова попытался достучаться до этого сознания, замутненного идеей иждивенчества, возведенного в абсолют:

— Слушайте, но если у вас прибавилось, у кого-то же должно убавиться, с этим-то как разобраться? По совести если…

Катя тотчас отбрила, также несколько резче, чем положено при беседе со старшими:

— А другие не ведут себя так, как будто одни на земле? Поглощают, присовокупляют землю к земле, проглатывают все и растворяют, как черные дыры. Я же очень надеюсь, что, пока жива, на этих землях все останется так же, как и теперь. Не появится ни новых церквей, ни новых развалин.

Станислав, отставив очередной пряник, подумал удивленно: «Ничего себе понесло девицу, что это за приступ мизантропии?» Гурова же посетила иная мысль, глупая, смешная, — и все-таки он отрешенно, как в первый раз, сугубо профессионально осмотрел девушку с ног до головы.

«Нет, нет, быть не может, чтобы она могла на кого-то руку поднять. Слишком тоненькая, слишком субтильная, слишком неловкие, искренне легкие движения, походка… близорука, истеричка — такая и с гусем не справится. И, откровенно, ведь почти недоумок. Да и чуть понервничает, заикаться начинает, и это не блеф, не имитация. Вряд ли до такой степени лицедейка. А если так, то она гений, что вряд ли».

Да, умом Катя не блистала, но зато эластичности ей было не занимать, быстро она восстанавливала форму и приходила в себя. Только-только вываливала на головы непосвященных вселенские тайны, а теперь уже по-светски прихлебывает из чашечки и щебечет о том о сем, не без кокетства приглашает уважаемых уже гостей неформально, без чинов, в поход по местным достопримечательностям.

Тут из-за окна раздался вой — сначала еле слышно, как будто на пробу, потом все громче, увереннее и, наконец, зазвучал самозабвенно, с коленцами.

Сыщики успели увидеть лишь, как невозможно выкатились из орбит Катины глаза, как некрасиво раззявился, сделался квадратным аккуратный ротик, как милое личико налилось густой кровью. Завопила она нутряным, хриплым голосом так, как перед смертью.

Глава 26

От неожиданности и дикости ситуации они не сразу сообразили, что и делать.

Катя, сползши на пол, растянулась, выла, колотила руками и ногами как сумасшедшая, голова туда-сюда болталась, как шарик на нитке. А потом вдруг разом все стихло — и Катин вой, и вой за окном, лишь торопливо протопали чьи-то шаги и влетел в помещение еще один человек.

Не останавливаясь на приветствия и формальности, он с порога бросился на колени, на них проехался по натертому полу до самой Кати, наработанным жестом запустил пальцы ей в рот, разжал стиснутые зубы и влил в глотку какую-то жидкость из пузырька. В воздухе запахло резко и свежо, девчонка, которая только что узлами извивалась на полу, обмякла и осела.

Человек приказал кратко, не глядя протягивая руку:

— Воды.

Вода-то была уже, как выяснилось, и в руке у Станислава — тот как раз глупо рассматривал полную кружку, невесть откуда взявшуюся. По всему видать, когда началась чехарда, он, повинуясь древнему мужскому инстинкту, первым делом налил до краев отрезвляющей жидкости.

— Давайте же, — уже откровенно велел тот, и Крячко протянул посуду.

Прибывший выплеснул содержимое кружки Кате в лицо. Та тотчас пришла в себя, глаза, все еще вытаращенные, в орбиты все-таки вернулись и захлопали, и взгляд их был глупый-преглупый.

— А? Ой, п-простите… с-спасибо, — лепетала она, заикаясь, безуспешно пытаясь сесть. Зубы у нее стучали, как кастаньеты. — И-льюша! Ты вернулся уж-же, х-хорошо…

Тот, кого она назвала Ильей, доложил:

— Да. Уже вывалили малька. — И приказал: — А теперь потихоньку, ножками наверх.

— Д-да я…

— Без разговоров, — прервал он, — гости извинят. Извините же?

— Обязательно, — пообещал Станислав. Чуть прищурившись, он разглядывал этого нежданного командира.

— Спасибо. Вспомни, как в прошлый раз случилось.