Место для нас

Она перестала читать: слезы были готовы вот-вот хлынуть по щекам. Прежде чем продолжать, она прикусила костяшку пальца. Почему так хочется плакать? Из-за слов сына или потому, что этот незнакомец, этот молодой человек был достаточно добр, чтобы присмотреться к ее сыну и увидеть то, что видела она?

* * *

Их разногласия переросли в скандал. Хадия перешла черту, которую не стоило бы переходить. Следовало бы сделать, как говорила мама: прикусить язык и не протестовать. Но Даниель исполняется шестнадцать лет, поэтому она орет:

– Но всем остальным позволено идти!

Отец встает с дивана так резко, что она отступает. Амар и Худа наблюдают со своих мест между балясинами перил. Мама стоит в коридоре, но с таким же успехом ее могло бы вовсе не быть в комнате. Уж очень старательно она делает вид, что ничего не происходит.

– Ты не все! Ты моя дочь! Моя дочь не ходит на вечеринки! – орет он в ответ.

Она ни за что не проявит слабость – хочет дать ему понять, что зла на него. Что он оскорбляет ее. Что несправедлив к ней. Даже когда на глазах собираются горячие слезы, она не позволяет им упасть. И поэтому яростно моргает. Судорожно сжимает свою кисть и представляет полумесяцы от ногтей, которые там останутся.

Она мысленно повторяет то, что хотела бы высказать вслух. Но, может быть, именно эта тайна дает ей силы. «Я ненавижу быть твоей дочерью». А ведь она всего лишь попросила разрешения пойти в дом лучшей подруги в субботу вечером. Когда отец стал допытываться о причинах, она осторожно ответила, что у Даниель день рождения. Она даже не упомянула о вечеринке. Не объяснила, что мать Даниель уйдет, оставив присматривать за молодежью старшую сестру Даниель, и что там будут другие гости.

– Папа, пожалуйста, – снова делает она попытку в надежде, что просительный тон может его смягчить, вызвать сочувствие к дочери.

Но отец знает слова, которые пристыдят ее. Заставят задаться вопросом, как она вообще посмела просить об этом.

– Моя дочь никогда не пойдет на вечеринку, где будут танцы и мальчики! – вопит он, и она видит, как Худа и Амар обмениваются испуганными взглядами.

Хадия сосредоточенно смотрит на лестницу и часто моргает. Она даже не может спорить или лгать насчет мальчиков, потому что отец из тех, кто все проверит, дважды позвонит матери Дани или заедет за ней еще до заката и до того, как приедут остальные гости. Свет над головой расплывается, а затем все вокруг вновь становится четким.

Отец показывает на Худу и Амара и поднимает палец в воздух:

– Взгляни, какой пример ты подаешь брату и сестре! Как ведешь себя сегодня. Сколько раз повторять, Хадия? Если ты хорошая, хорошие и они. Если ты плоха – они последуют за тобой с большей охотой, чем за моим или маминым примером.

– Ты несправедлив.

Ей не следовало отвечать. Собственный тоненький голосок заставляет ее плакать. Она выказала себя слабой перед отцом. Она проиграла. Она отворачивается от него, пробегает мимо мамы, которая, как известно, никогда не примет ее сторону, будет твердить, что она неуважительно вела себя по отношению к отцу в священную ночь. Что она причинила ему боль и вызвала стресс.

Она пробегает мимо Худы и Амара, скрывается в своей комнате. Хлопает дверью, бросается на кровать и разражается тихими всхлипами. Дает волю мыслям, которые злят ее, печалят и пугают: она ненавидит отца, ненавидит свою полную запретов жизнь. Она всего лишь хотела поехать на вечеринку. Быть рядом с Дани. Но теперь она назло отцу станет встречаться с мальчишками. Побреет полголовы и выкрасит в цвет электрик. Но даже этого будет недостаточно, потому что она никогда не вырвется из этого места, если только не сбежит.

Хадия широко распахивает окно и впускает в комнату прохладный воздух. Она будет плакать, пока не устанет. Пока не распухнет лицо, пока глаза не станут такими же красными, как нос. Может, она не спустится вниз, когда станут читать суру ан-Наср. Почему она не может устроить истерику, как Амар, орать на отца, пока не охрипнет, швыряться разными предметами в стены и мебель, пока что‐нибудь не разобьется? Почему вместо этого она выжидает, сдерживает гордость и гнев, возвращается к отцу, не надеясь, что он даст ей то, о чем она просила, ожидая только, что он не затаит злобы за эту просьбу?

Хадия отыскивает в массе волос и навивает на палец выкрашенную в цвет электрик прядь. Она выкрасила эту прядь на прошлой неделе за компанию с Дани. Та решила, что больше не хочет оставаться прежней Даниель, остриглась под ежик, высветлила волосы, и Хадия помогла ей после школы покрасить в ванной челку в синий цвет. Отец был в командировке, и Хадия легко убедила маму, что ей нужно работать над совместным проектом. Мама согласилась, но при условии, что это займет не больше часа-двух. Хадия даже не могла как следует насладиться проведенным с Дани временем, потому что все время размышляла, какую придумать тему проекта и что она расскажет о том, чего они добились вместе.