Место на серой треуголке

– У тебя депрессия, обыкновенная депрессия, бывает, что она затягивается на год, на два, но все равно проходит. Мне знакомая одна объясняла. Врач-психиатр. Ну неужели тебе жить не нравится. Да ты посмотри вокруг – солнце, люди, дома, это же все в кайф. Ты не чувствуешь как бы стержня жизненного. Ты просто зациклился и все у тебя в сознании померкло. Ты этому не поддавайся, соберись как-то что ли. Жизнь она и вправду прекрасна и удивительна. Просто это стерлось у нас в понимании от частого применения в утешительном смысле. Но, на самом-то деле так оно и есть. И не может иначе быть, не должно просто иначе. Ну, конечно, нас и предают, и оскорбляют, и унижают, ну и что? Что из этого? Мало ли чего. Надо всего этого избегать. Беречь себя надо. Ты не расстраивайся,все это пройдет, вот увидишь, – и он похлопал того по плечу.

За столом сидела небольшая компания. Рядом стоял таз с водой. В нем лежали золотистые банки с пивом "Туборг". У всех сидящих, кроме одного, было в руках по баночке. На столе стояла пирамида пустых.

– Марк, ты в Нью-Йорке был? – спросил Л.

– Был.

– А где тебе больше нравится, в Москве или в Нью-Йорке?

– В Москве.

Все засмеялись, кроме того, что не пил пива.

– Я в Нью-Йорке все время в напряжении. В Москве мне спокойней.

– Это потому, что ты иностранец, – сказал кто-то.

– Да, я иностранец, – сказал Марк.

– Эндрю, вай донт ю дринк бир? – спросил Л.

Тот что-то ответил длинно, никто ничего не понял.

– Марк, что он сказал?

– Какая разница, – сказал Марк.

– Марк, тебе какие ругательства больше нравятся, наши или ваши?

– Ваши, – сказал Марк, и со значением добавил, – в ваших больше смысла. И… глубина.

Эндрю засобирался, стал прощаться.

– Эндрю, иф ю виш ту кам ту ми, ю кэн ду ит эни тайм, айл би глэд ту си ю. Ю а вэлкам.

Эндрю пожал всем руки и ушел.

– Марк, чего он ушел?

– Он ссыт экзамена, – сказал Марк, – у нас завтра экзамен, он ничего не знает, двоечник.

– А ты?

– Я все знаю. Как надо говорить, когда мне надо ненадолго уйти в туалет?

– Я пошел в туалет.

– А еще?

– Пошел поссать.

– Так можно при девушке?

– Не стоит.

– А как при девушке?

– Пошел в туалет.

– А еще не при девушке.

– Пойду отолью.

– О! – сказал Марк и радостно засмеялся.

– Марк, у тебя жена есть?

– Нет.

– Почему?

– Я хочу жениться на русской девушке, говорят, что я обязан жениться и спасти ее.

– От чего спасти?

– От этой страны я должен, жениться и спасти ее, – он пожал плечами, – вот ты хочешь в Америку?

– Мне все равно, – сказал Л., – и здесь то плохо.

– Молодец, – сказал Марк, – мне тоже все равно. Какая разница. Здесь веселей.

– Потому что ты иностранец, – опять сказал кто-то.

– Да, я иностранец, – согласился Марк.

– Марк, а что у вас вообще не курят?

– Курят, но мало. Я вообще не курю. У нас в группе шестнадцать человек, курят только две девушки.

– Марк, а марихуану у вас курят?

– Я не курю.

– Марк, а сколько ты выпиваешь таких баночек и уже пьян?

– Когда пью много, то восемь и уже пьян, а когда как сейчас, то четыре и уже пьян.

Он встал и пошел к двери.

– Ты куда, Марк?

– Пойду отолью.

Л. сидел в большом, светлом врачебном кабинете напротив стола, за которым сидела женщина-врач.

– Ну, – сказала она, – рассказывайте как ваши дела.

– Нормально, – сказал Л., – с делами у меня все в порядке, я по другому поводу пришел.

– Я слушаю.

– Понимаете, я не как к врачу, просто мне надо с кем-то поговорить, посоветоваться, а вы тем более специалист.

– Я слушаю, слушаю.

– У меня беда, – сказал Л.

– Что случилось?

– Беда вот какая, понимаете, я все время испытываю чувство вины, и никак не могу от него избавиться.

– За что, чувство вины?

– В том-то и дело, что ни за что, то есть ни за что конкретное, у меня это чувство абстрактное, я считаю, что я виноват, когда другие поступают плохо, я виноват, если кому-нибудь что-то не удается, то есть я кругом виноват, уже не говорю про свои собственные поступки. Я понимаю, что это глупо, но ничего поделать с собой не могу, причем, чувство это увеличивается с каждым днем.

Врач что-то записала в карточку и сказала:

– А спите как?

– Совершенно ужасно, сплю часа два в сутки, хочу спать, а уснуть не могу, мучаюсь, что вот я такой подлый, всех предал, подвел. У меня с нервами что-то не в порядке?

– Это не просто с нервами, – сказала врач, – вы знаете, хорошо, что вы вовремя пришли. Видите ли, в чем дело, у вас запросто может развиться маниакально-депрессивный психоз. Пока у вас просто нервное истощение, авитаминоз и так далее, но если вы не будете лечиться, то добром это не кончится.

– Я буду лечиться, – сказал Л.

– Я выпишу вам одно лекарство, пейте его аккуратно, месяц, а как только придет лето, поезжайте отдыхать.

– Хорошо, – сказал Л., – а вы меня пока не снимаете с учета?

– Пока рано, надо еще годик потерпеть.

– Я потерплю, – понуро сказал Л.

Он забрал рецепт, попрощался и вышел. На улице он заулыбался, порвал на мелкие кусочки рецепт, позвонил из автомата и радостно сказал:

– Все нормально, с учета меня не снимают, лекарства выписывают, полкарточки исписали, не знаю, что там она написала, главное много, а сейчас к вам приеду.