Место назначения неизвестно. Паутина

Пиппа так и поступила, а затем принялась вытирать платком свои слезы с платья Клариссы. На это Кларисса попыталась изобразить смешок.

– А теперь давай-ка наверх, мыться, – распорядилась она, разворачивая Пиппу к двери в холл. – Я имею в виду, мыться по-настоящему – у тебя абсолютно грязная шея.

Казалось, Пиппа совершенно успокоилась.

– Всегда так, – огрызнулась она и поплелась к выходу. Но уже в дверях внезапно повернулась и подбежала к Клариссе. – Ты ведь не позволишь ему забрать меня, правда? – умоляюще воскликнула она.

– Только через мой труп, – решительно заявила Кларисса. И тут же поправила себя: – Нет – через его труп. Вот так! Это тебя устраивает? – Пиппа кивнула, и Кларисса поцеловала девочку в лоб. – А теперь иди.

Напоследок Пиппа крепко обняла мачеху и вышла из комнаты. Мгновение Кларисса постояла в задумчивости, а затем, придя к заключению, что в комнате становится темновато, включила свет. Она закрыла застекленные двери в сад, потом села на диван и уставилась в одну точку, погруженная в свои мысли.

Прошла лишь минута или две, когда, услышав стук входной двери, она перевела полный ожидания взгляд на дверь в холл, откуда мгновение спустя вошел ее муж Генри Хейлшем-Браун. Это был вполне интересный мужчина около сорока лет с ничего не выражающим лицом, украшенным очками в роговой оправе. В руках он держал портфель.

– Здравствуй, дорогая, – сказал он, включая бра на стене и устраивая свой портфель в кресле.

– Здравствуй, Генри, – отозвалась Кларисса. – Что за ужасный день сегодня.

– Вот как? – Он подошел к дивану и наклонился поцеловать жену.

– Я даже не знаю, как начать, – продолжила она. – Выпей что-нибудь прежде.

– Не сейчас, – сказал он, подойдя к застекленным дверям, чтобы задернуть занавески. – Кто дома?

Слегка удивившись вопросу, Кларисса ответила:

– Никого. Сегодня у Элджина свободный вечер. «Черный четверг», ты же знаешь. Поужинаем холодным окороком и шоколадным муссом, а кофе будет хорош по-настоящему, потому что приготовлю его я.

Единственной реакцией Генри было вопросительное «Гм?».

Задетая такой холодностью, Кларисса спросила:

– Генри, что-нибудь случилось?

– Ну, в некотором смысле, – последовал ответ.

– Что-то плохое? – продолжала допытываться она. – Это Миранда?

– Нет-нет, в самом деле, ничего страшного, – заверил ее Генри. – Скорее, я бы сказал, наоборот. Да, скорее наоборот.

– Дорогой, – сказала Кларисса, и в голосе ее была любовь с едва ощутимой насмешкой, – дано ли мне ощутить за этим непроницаемым министерским фасадом хоть какие-то человеческие эмоции?

Предвкушение удовольствия нарисовалось на лице Генри.

– Что ж, – приступил он, – это весьма захватывающе, если можно так выразиться. – Он помолчал и добавил: – И тут как раз над Лондоном сгущается туман.

– Разве это так захватывающе? – поинтересовалась Кларисса.

– Нет-нет, не туман, разумеется.

– Так что же? – нетерпеливо воскликнула Кларисса.

Генри быстро огляделся, словно хотел убедиться, что подслушивать некому, а затем подошел к дивану и уселся рядом с Клариссой.

– Это должно остаться между нами, – чрезвычайно серьезно заявил он.

– Да? – Кларисса была заинтригована.

– Это действительно совершенно секретно, – повторил Генри. – Никто не должен знать. Но, разумеется, тебе можно.

– Ну, давай же, расскажи мне.

Генри вновь с подозрением оглянулся по сторонам и наконец повернулся к Клариссе.

– Только молчок, – предостерег он, выдержат паузу для пущего эффекта и в конце концов возвестил: – Советский премьер Календорфф летит в Лондон на состоящееся завтра совещание с премьер-министром.

На Клариссу новость не произвела никакого впечатления.

– Да, я знаю, – сказала она.

У Генри глаза на лоб полезли.

– Что значит «я знаю»? – спросил он.

– Прочитала в воскресной газете, – небрежно сообщила Кларисса.

– Я не понимаю, почему тебе доставляет удовольствие читать эти плебейские листки, – раздраженно воскликнул Генри. – Как бы то ни было, газеты никак не могли узнать, что этот Календорфф прилетает. Это совершенно секретно.

– Бедненький мой, – прошептала Кларисса и продолжила голосом, в котором смешались недоверие и сочувствие: – Совершенно секретно? Неужели? И ты веришь, что ничего важнее и быть не может?

Генри встал и принялся с очень озабоченным видом вышагивать по комнате.

– Боже мой, должно быть, произошла утечка, – бормотал он.

– Мне кажется, – едко заметила Кларисса, – теперь ты должен понять, что утечка существует всегда. К тому же я полагаю, что и вам всем следовало быть готовыми к этому.

Генри выглядел несколько обиженным.

– Официальное сообщение последовало лишь сегодня вечером, – принялся объяснять он. – Самолет Календорффа должен быть в Хитроу в восемь сорок, но на самом деле... – Он склонился над диваном и с некоторым сомнением посмотрел на жену. – Послушай, Кларисса, – вид у него стал чрезвычайно серьезный, – могу я быть по-настоящему уверенным в твоем благоразумии?

– Я гораздо благоразумней любой воскресной газетки, – возразила Кларисса и уселась, спустив ноги с дивана на пол.

Генри присел на подлокотник и заговорщицки склонился к Клариссе.